— Берегись, наша! — закричал Веня в сторону рейда. — На брасах не зевай!..
С рейда навстречу чужому пароходу выбежал наш с подобранными парусами.
Веня с первого взгляда узнал, что это «Владимир».
— Ага! Развел-таки Тришка пары. А говорил — «антрацит». Валяй, наша! Бери на крючья! Пошел на абордаж! — поощрял Веня «нашу», притопывая по крыше ногами. Ему кажется, что он стоит не на крыше, а на капитанском мостике парохода и держится не за печную трубу, а за холодный медный поручень.
Волна брызжет на бак «Владимира» пеной. Чужой фрегат все ближе. Веня видит, что там команда побежала по вантам. Через минуту чужой скомандует «право на борт», обронит паруса, круто повернет и даст по «Владимиру» залп всем бортом. Веня уловил маневр коварного врага.
— Носовое! — кричит Веня комендору носовой бомбовой пушки, приставив кулак рупором ко рту. — Бомбой пли!
Рыгнув белым дымом, мортира с ревом прыгнула назад. На чужом пароходе рухнула верхняя стеньга на первой мачте. Чужой фрегат убрал паруса, но не успел повернуться для залпа, как Веня скомандовал:
— Лево на борт! Всем бортом пли!
«Владимир» повернул и дал залп всем бортом. Веня приставил кулак к левому глазу зрительной трубой и увидел: чужой сделал поворот и, не дав залпа, пошел в море, держа к весту.
— А, хвост поджал! Струсил! Ура, братишки! Наша взяла! Ура!
И кажется Вене, что до него долетает после гула бортового залпа «ура», подхваченное командой «Владимира»... Но поручень мостика внезапно выскользнул из рук Вени. На крутой волне качнуло так, что «Владимир» зарылся носом, и Веня, не устояв на коньке крыши, кувыркнулся и покатился кубарем вниз. Не успев схватиться за желоб, запутался в лозе, увешанной черными гроздьями винограда, и спрыгнул на землю...
— Во как у нас! Ура! — Веня вскочил на ноги и кинулся внутрь дома.
В прохладном сумраке у окна Наташа проворней, чем всегда, перебирала коклюшки; она как будто решила сразу доплести широкое — шире холста — кружево, а плела она его уже третий год!
— Чего это палили? — спокойно и тихо спросила Наташа, не поднимая головы от подушки, утыканной булавками.
— Чего палили? Эх ты! — возмущенный равнодушием сестры, воскликнул Веня. — К нам на рейд чуть-чуть английский пароход-фрегат не ворвался!
— Ах, милые! — притворилась, чтобы угодить братцу, встревоженной Наташа. — А ну?
— Ну?! Я приказал «Владимиру» прогнать его... «Владимир» как ахнет: пали левым бортом! Бац! Бац, бац!
— Ах, милые мои! — повторила Наташа и, подняв голову, улыбнулась брату: — А ты не убился, с крыши валясь?
— С какой это крыши? Я на салинге у «Владимира» на фок-мачте сидел со зрительной трубой. Я первый ведь и увидал чужого!
В оконнице от гула дальнего выстрела звякнуло стекло. Еще и еще...
Три пушечных удара, похожих на деловитый успокоенный лай крупного пса...
— Пойти поглядеть, — сказала Наташа, бросив коклюшки.
Веня бежит впереди сестры на волю. Через крыши в море далеко виден чужой пароход, убегающий поспешно к весту. А «Владимир», послав три снаряда вслед убегающему врагу, повернул обратно, закрыл пары, поставил паруса и, окрыленный удачей, возвращается в бухту.
— Вот как мы вас! — кричит Веня.
— Да уж от тебя попадет и туркам, и англичанам, и всем! — обнимая брата и целуя его, говорит улыбаясь Наташа.
Отщипнув ягодку винограда с ветки, Наташа попробовала и сказала:
— Пора виноград резать... Пойдем-ка, милый, в горницу — я буду кружево плести, а ты мне сказку скажешь.
— Сестрица, я не хочу сказывать сказку, я сбегаю на Графскую пристань — посмотрю: не попало ли во «Владимир».
— Нельзя, батенька не велел!
— А ты ему не сказывай.
— Он и так узнает.
— А я сам убегу.
— Я тебе убегу! Идем, Венька.
Наташа хватает Веню за руку и тащит в дом. Он упирается, рвется, кричит...
— Что за шум, а драки нет? — воскликнул, входя во двор, матрос в бушлате и высоких сапогах.
— Стрёма, здорово! — кричит Веня. — Ура! Вот как их «Владимир»-то...
Наташа отпустила руку Вени — он кинулся к Стрёме и начал его тормошить и дергать.