Демерт бросился к нему, схватил его за шиворот и вышвырнул в коридор. Захлопнув дверь, он опустился в кресло, и скоро до него донесся стук сапог убегавшего по коридору человека.
Н. Сабуров
РУБАШКА СМЕРТИ
Мне редко приходилось путешествовать с таким приятным спутником, каким был барон Карл фон Блитцен, померанский улан Его Величества в отставке. По словам барона, ему было 30 лет, но, благодари бурно проведенной молодости, он казался старше своего возраста. Как-никак, вид у него был добродушный, хотя немного франтоватый, но даже и в свободном статском платье проглядывал чисто военный человек, а разговор и манеры указывали на принадлежность барона к хорошему обществу. Фон Блитцен был немец до мозга костей: прямые усы и шрам на лице (обычное для немца «воспоминание о студенческих днях») сразу выдавали его национальность. Его честные голубые глаза внушали доверие, и было время, когда я назвал бы глупым всякого человека, способного предположить, что за этим взглядом кроется что-нибудь дурное.
Мы были в Коломбо, этом центре Востока, где ежедневно встречаешься с людьми самых разнообразных национальностей. Я прибыл из России на пароходе «Кандия»; фон Блитцен в это время путешествовал по Индии и наше послеобеденное знакомство за чашкой кофе и сигарой на веранде «Большой Восточной гостиницы» перешло в дружбу еще до нашего прибытия в Гонконг. Здесь нам приходилось расстаться, так как мой спутник должен был продолжать свое длинное путешествие через Японию, а мой путь лежал в Манилу. Не будучи стеснен временем, я согласился отложить на несколько дней свой отъезд, чтобы сопровождать барона в Кантон и другие интересные места «Империи цветов», в которой бывал и раньше.
Таких случайных знакомств обыкновенно следует остерегаться, но в порядочности фон Блитцена не могло быть никакого сомнения. Разве он не пригласил меня обедать на покидавший Гонконг германский броненосец, с командиром которого барон был в хороших отношениях? Разве он не был носителем кредитива Гонконг-Шанхайского банка?
Я сам видел, как он реализовал часть этого кредитива. Ввиду всего этого я не имел никакого основания скрывать от барона, что я путешествую с наличными деньгами, предпочитая их чекам, и что у меня в кожаном мешке на поясе хранится около 1000 фунтов стерлингов.
— Можно ли быть таким неосторожным? — заметил однажды мой друг, когда мы вечером возвращались домой по безлюдным улицам. — Вас, наверное, когда-нибудь обокрадут!
— На это потребуется большая ловкость, — с уверенностью ответил я.
— Воры обыкновенно и бывают ловкими, — заметил фон Блитцен, смеясь, в то время как мы входили в гостиницу; на этом разговор наш прекратился.
Намереваясь прежде всего посетить Кантон, мы на следующий день отправились в путь на одном из «пловучих дворцов», делающем рейсы между Гонконгом и Японией. Пароходы на китайских водах отличаются большой роскошью, и нам подали завтрак, ни в чем не уступавший завтракам в «Карлтоне».
— Откровенно скажу вам, мне до смерти надоело осматривать местности, — сказал фон Блитцен, когда мы после завтрака уселись на палубе с сигарами во рту. — Видишь неопрятный город с его зеленью и яркими пагодами, торчащими над пыльной равниной. Храмы, дворцы и тому подобные здания меня вовсе не интересуют. Но мне говорили, что нигде нет такого места казни, как в Кантоне, и мы непременно должны пойти туда.
Дородный хозяин маленькой французской гостиницы, где мы остановились, объявил нам в глубоком огорчении, что казни были уже совершены рано утром.
Ввиду этого мы решили отложить наш отъезд до следующего дня и провели день, бродя по лавкам древностей и многолюдным улицам города, своей грязью превосходящего даже Пекин. Азиатская часть Кантона тянется на большом расстоянии, и мы были очень довольны, когда наконец дошли до европейского квартала. Пообедав пораньше в прохладном саду гостиницы, мы пошли отдохнуть и набраться сил к «утреннему представлению», как выразился Блитцен.
Рано утром нас уже ожидал проводник, китаец весьма неприятной наружности. Быстро проглотив по чашке кофе, мы углубились за ним в лабиринт узких улиц. Идя все время по щиколотку в грязи, мы дошли до места, где уже не было жилищ. Недалеко от того места возвышалась городская стена, а за ней на песчаной безлесной равнине собралась толпа китайцев в синих платьях смотреть на агонию своих осужденных собратьев, которых тут было около 20 человек.
К удивлению, эти последние не выказывали никакого признака страха: они сидели, столпившись вокруг грубого деревянного креста, беззаботно болтая и совершенно спокойно наблюдая за приготовлениями к их казни. По временам кто-нибудь из них взглядывал на палача и его помощников, занятых у стола, на котором тускло блестели при восходе солнца стальные инструменты: однако, взгляд осужденного выражал скорее любопытство, нежели страх. Во внешней обстановке всей этой картины не видно было ни малейшего намека на ужасную трагедию, которая должна была сейчас разыграться. Смех, болтовня толпы, запах дыма, крики «кабоб» и возгласы продавцов сластей скорее напоминали какой-нибудь праздник, бега, скачки, чем приготовление к казни.