Московских пассажиров не выпускали из самолета, поэтому они развлекались чем могли. «Чем могли» было представлено широким ассортиментом ликеро-водочных изделий.
Все-таки любовь – страшная сила. Схватив под мышку чемодан, не оснащенный никакими колесиками, я домчалась до дороги и запрыгнула в такси. По дороге в аэропорт разыгравшаяся фантазия подсовывала мне кошмарные сценарии, в которых мама обо всем догадалась, меня снимают с рейса и выдают в руки маме, которая приехала за мной в аэропорт и стоит в зале вылета как карающий ангел. Ни до, ни после той поездки я не проходила регистрацию так рано. Мне хотелось как можно скорее оказаться в самолете и едва не собственноручно задраить все входы-выходы.
Рейс следовал из Москвы в Куала-Лумпур транзитом через Ташкент. Остановка в столице Узбекистана длилась около двух часов, и московских пассажиров не выпускали из самолета, поэтому они развлекались чем могли. «Чем могли» было представлено широким ассортиментом ликеро-водочных изделий. Когда я в полубессознательном состоянии плюхнулась на свое место, из кресла спереди высунулась и весело на меня уставилась розовая физиономия с большими щеками и предложила выпить за скорый взлет и мягкую посадку. Когда мы, наконец, оказались в воздухе, я в состоянии полной эйфории выпила за взлет рюмку коньяка и, к удивлению и разочарованию щекастой физиономии, вырубилась спать почти до самого Куала-Лумпура.
К концу перелета я выспалась, во мне уже болтались пара рюмок коньяка и плотный ужин. Не избалованная тогда еще сервисом, никакого дискомфорта от перелета я не испытывала. Отваливающаяся ручка кресла, неисправные наушники и резиновая котлета не могли омрачить моего восторга, когда из темноты показался наконец залитый огнями ночной Куала-Лумпур и из окна самолета стало видно сверкающие башни-близнецы Петронас. В последние годы я очень много летаю. Но каждый раз, когда на подлете к Куала-Лумпуру в иллюминаторе появляются башни-близнецы, у меня замирает сердце, как в тот первый прилет. Тут же после приземления по краям летного поля показались ряды пальм, а крылья самолета покрылись крупными каплями испарины от влаги в воздухе.
Аэропорт показался мне гигантским. Сегодня я пробегаю его не глядя, и, кажется, на это уходит не более десяти минут. Тогда же я очень долго шла мимо нескончаемых магазинов. Из динамиков постоянно раздавались объявления на разных языках, повсюду толкались люди непонятной национальности. Потом нужно было ехать на поезде внутри аэропорта, опять идти мимо каких-то джунглей, растущих прямо в здании аэропорта, стоять в очереди на паспортный контроль и разбираться, на какую из многочисленных каруселей придет мой багаж.
Рейс прибыл на полчаса раньше. И когда я наконец вышла в зал прилета, Ника еще нигде не было видно. Роуминга у меня не было и в помине, вай-фай тогда еще не дошел до Куала-Лумпура, и позвонить не было никакой возможности. Головокружительный пестрый народ сновал мимо меня на бешеной скорости. Я стала продвигаться сквозь толпу к выходу на улицу, где виднелись колышущиеся от ветра верхушки пальм и где я собиралась подышать свежим воздухом. Стеклянные автоматические двери раздвинулись, я шагнула на улицу, волоча за собой чемодан, и с облегчением вдохнула полной грудью. Свежего воздуха не было и в помине! Жаркий, влажный, наполненный незнакомыми запахами ночной воздух. С этим самым вдохом на меня внезапно накатило осознание того, насколько здесь все другое. Я тут же нырнула обратно в спасительную свежесть кондиционированного воздуха. И увидела, как через зал прилета ко мне спешит Ник с огромным букетом роз и выражением непередаваемого счастья на лице.
После ужина в самолете есть не хотелось. Сумасшедший день подходил к концу, и даже не верилось, что еще утром я проснулась дома в Ташкенте, а потом бегом неслась с чемоданом от дома к такси, проверяя на ходу, с собой ли билет и паспорт. Хотелось спать. Решили никуда не заезжать на ужин. Остановились на минутку рядом с уличным кафе, где продавали еду навынос, чтобы Ник купил что-нибудь себе перекусить. Глубокомысленный китаец в майке-алкоголичке лихо шуровал поварешкой в воке, который я тогда про себя назвала казаном. Пламя под «казаном» бушевало, как в цыганском костре, и в воздух попеременно взлетали загадочные ингредиенты. Загоревшись любопытством, я вышла из машины посмотреть поближе. И меня буквально чуть не сшиб с ног ЗАПАХ. Не сказать, что он был неприятный. Но слишком уж насыщенный и пряный. Да еще и влажный воздух, который, казалось, был такой плотный, что можно рукой схватить. Как выяснилось, запах издавал устричный соус, в котором жарилась лапша в воке.