— О, да... во-вторых, он спас мою маму. И, в-третьих, он спас мою маму из горящего автомобиля, как Супермен. И, в-четвертых...
— Почему тот факт, что он спас твою маму, звучит у тебя как отговорка? — рассмеялась я и тут вспомнила, что не спросила ее о маме. — Кстати, как она там? Ты сейчас у нее, в Нью-Джерси?
— Почему еще, по-твоему, я говорю на китайском?
— Ли-Мей, в такой возмутительно поздний час, считаешь, я способна полноценно думать?
— Я говорю на китайском, — продолжила она, будто я ничего не говорила, — потому что моя мама, которая сейчас в соседней комнате, услышит обрывки нашего разговора и будет рада тому, что у меня есть подруга-китаянка.
— Ли-Мей... я чернокожая.
— Она-то этого не знает, — радостно сказала она, и я рассмеялась. — Если серьезно, то ты, наверное, думаешь, что женщина, которая только что чудом избежала смерти, должна бы больше беспокоиться о себе. Не-а! Наоборот, она считает этот факт дополнительной мотивацией для моего замужества. Ведь, если бы она погибла, я осталась бы одна со своими кошками, которые, когда я умру от старости или от депрессии — или и от того и от другого — непременно взберутся на меня и станут поедать мое лицо, потому что некому будет дела до того, жива ли я.
Я еле сдерживала рвущийся наружу смех. Прикрывая рот рукой, мне удалось выдавить из себя:
— Ты все выдумываешь.
— О, это она еще была доброй. Когда мне было двадцать четыре, мы отправились в Нанкин в Китае, как я думала, на похороны моего дяди... угадай что?
— Не было никаких похорон?
— Не было никакого дяди! — прокричала она, и я не смогла больше сдерживаться. Я смеялась до слез.
— Никакого дяди. Никаких похорон. Только мои тети, старые друзья моей мамы, их сыновья и я. Настоящие смотрины!
— Твоя мама просто зверь.
Она рассмеялась.
— М-да, эту черту я унаследовала. С тех пор я отказалась от черного цвета волос и, когда мама рядом, говорю только на английском в знак протеста. А сейчас это просто поблажка, потому что она чуть не умерла.
Интересно, все отношения между матерью и дочерью похожи на противостояние?
— Это еще одна причина, почему Малакай Лорд мой идеальный муж.
— Ты меня опять запутала.
— В нем есть все, что мне нравится в мужчинах...
— Ты же сказала, что он полный мудак!
— Точно! — ответила она, и вот тут у меня разболелась голова.
Перекатившись на бок, я вздохнула и сказала:
— Объясни.
— Всем девушка нравятся плохие парни. Это правда. Говард милый и все такое, но, боже мой, он как щеночек...
— Эй! Щеночки милые! — надулась я.
— Тогда почему ты ним рассталась?
Я не нашла, что ответить, и это раздражало. Я рассталась с Говардом, но только потому, что не могла решить, чего хочу, и я не хотела держать его в режиме ожидания. Я не хотела морочить ему голову. Однако он, кажется, не понял этого и просто сказал, что даст мне больше личного пространства... но продолжал ежедневно мне написывать.
— Вот именно! Милый — это хорошо, но сексуальный — лучше.
Она злорадствовала. Мне не нужно было видеть ее, чтобы понять, что на ее лице сейчас была улыбка до ушей.
— Малакай... он не щеночек. Он весь такой загадочный. Например, почему он живет в таком месте как Хо-Хо-Кус в Нью-Джерси. Давай угадаю, ты о нем никогда не слышала?
Название звучало знакомым, но я не имела понятия, почему. Когда я не ответила, она продолжила.
— Да, я там выросла. Индейцы племени Чихохоки называли Хо Хо или Хохокус...
— Так они называли звук, который издавала кора дерева, когда дул ветер?
— Да. Так ты уже бывала там?
Нет. Я даже не знаю, откуда мне это известно. Может я где-то читала об этом? Может быть. Но было довольно странно помнить такое.
— Эстер?
— А? Что? — Я покачала головой. — Малакай — горячий, таинственный, я понимаю... может не до конца, но я стараюсь.
— Ты действительно настолько устала? — спросила она, но, прежде чем я успела напомнить ей, в котором часу она мне позвонила, продолжила: — В любом случае, у него есть эта аура плохого парня, которая мне нравится, но читая его книги, можно понять, что он еще и чувствительный. Ну... он, по крайней мере, знает, как возбудить женщину.
— Ли-Мей.
— К тому же он не китаец.
— Что плохого в том, чтобы быть китайцем? — нахмурилась я.
— Ничего! Но это разозлит мою маму! И избавит меня от ее самодовольного взгляда, который не сошел бы с ее лица до конца ее дней, если бы я, наконец-то, вышла замуж за, цитирую: «Приятного китайского доктора или адвоката из хорошей семьи»...