На подступах к паспортному контролю неожиданно выяснилось, что его такие же, как и он, юные друзья понятия не имели, что же писать в ангольских иммиграционных картах. По счастью, все тот же бывалый капитан подсказал, что в графе «профессия» надо писать «инженер», а в качестве принимающей организации указывать «Ministerio da Defesa».[1] За этим успешно пройденным испытанием последовало получение багажа. С замиранием сердца вновь прибывшие смотрели на черную ленту транспортера, выносившую из глубин аэропорта их распухшие дерматиновые чемоданы, набитые отрезами ситца, утюгами и одеколоном «Гвоздика». Все это, припасенное по совету ветеранов, должно было служить средством натурального обмена и кормить молодых офицеров в течение многих месяцев. Судя по расплывавшемуся облаку экзотических ароматов, не все флаконы упомянутого парфума благополучно достигли африканской земли. Ветеран Сергей повел носом и посоветовал:
— Лучше, ребята, не продавайте: он комаров отпугивает!
Ему, конечно, было виднее.
У выхода из аэропорта краснолицых счастливчиков-моряков встретили друзья и соратники из Минрыбхоза и повезли лечиться и отмываться на корабли и ведомственные квартиры.
Военных встретил человек с недружелюбным лицом армейского кадровика и проводил их к потрепанному «ГАЗ-66», присланному из военной миссии. Грузовик, по всей видимости, подарили кубинцы, так как на его борту можно было различить почти стершуюся надпись, сделанную белой краской: «Patria о muerte!».[2] На «родине», видно, было так хорошо, что грузовик выбрал последнее. Возле плода интернационального сотрудничества их ждали двое советских солдат-срочников в такой же, как у кубинцев, форме. Внимательно осмотрев измученные лица своих пассажиров, один из них — по-видимому, водитель — закурил душистую ангольскую сигарету и дружелюбно сказал:
— Вы, ребята, того, держитесь покрепче и через борт не перегибайтесь! Если кого тошнить начнет, стучите по кабине! Остановлю!
Скорее всего, ему не раз приходилось встречать самолеты из метрополии.
— Знаете такую советскую болезнь — тоска по ностальгии? — не унимался весельчак Игорь.
Лейтенант раздраженно поморщился: видимо, многолетнее вдыхание ядовитых металлургических паров и всепроникающей угольной пыли делало обитателей шахтерского края невосприимчивыми ко всем прочим токсинам.
Грузовик ожил, зарычал изношенным двигателем, затрещал коробкой передач и затрясся, как бешеная собака. Лейтенант закрыл глаза от очередного приступа головной боли. Через полминуты, когда машина налетела на первую дыру в асфальте, деревянная скамейка так двинула в худую задницу, что он чуть, не откусил распухший от жажды язык. Единственным, чем могло порадовать сие происшествие, стало то, что, захлебываясь в собственной крови и вытирая невольно выступившие слезы, он на несколько минут забыл о похмельном синдроме.
— Смотри, смотри! — закричал неугомонный Игорь, показывая на черных рахитичных пацанов, бежавших вслед за грузовиком и выпрашивавших еду и деньги.
Один из детишек, одетый лишь в грязную рваную майку защитного цвета, тащил за длиннющий хвост мертвую крысу, используемую в качестве то ли игрушки, то ли средства пропитания.
— Эй, говнюки! — закричал им офицер Генерального Штаба. — На шашлык пригласите? Мы из Союза, от перестройки спасаемся! У нас тоже жрать нечего!
После подобного богохульства на него с недовольством покосился переводчик из Минска. Ветеран Сергей пристально следил за его реакцией. Скорее всего, минчанин был одним из осведомителей, завербованных КГБ. Таковых в офицерской среде всегда выявляли достаточно быстро и относились к ним неприязненно, но спокойно — как к очередям, дождям и грибковым заболеваниям. «Говнюки» со своими недовольными маленькими рожицами и явно нелестными комментариями в адрес «асессоров» (то есть военных советников) постепенно отстали.
На грузовик надвигалась дурно пахнущая громада города. Сергей прокомментировал ужасное состояние когда-то, наверное, красивых зданий с облезшей краской и отваливающимися балконами:
— Строили же португальцы! Я-то думал, уезжая четыре года назад, что город вот-вот развалится! А он все стоит и стоит!
Лейтенанту подумалось, что при таком-то отношении не факт, что Луанда сможет устоять и дальше. На перекрестке грузовик притормозил у широкого забора обшарпанной виллы. На нем с задумчивым выражением на бородатой роже стоял худой африканский козел и жевал кусок бумаги. На смытой тропическими дождями краске забора ярким свежим пятном выделялись портреты Маркса, Энгельса и, естественно, Ленина. Великих мудрецов можно было узнать по основным приметам — бородам, галстукам и добрым выражениям лиц. Но вместе с тем, все трое чем-то неуловимым напоминали негроидов. Капитан Сергей, не терявший чувства юмора даже при такой убийственной жаре, пошутил: