Лейтенант, разумеется, обрадовался еще одной возможности провести время с любимой девушкой. Но эту радость омрачали многие факторы: не самое бодрое состояние, охота на него самого могучего ведомства СССР и перспектива долгой разлуки с любимой. Вполне могло статься, что по возвращении он и не застанет Таню, которой скоро придется вернуться в свой десятый класс. Примерно те же мысли мучали и саму юную очаровательницу, которая весь рейс нянчила столь загадочно пораненную руку Лейтенанта. Против обыкновения, в этот раз она улыбалась лишь изредка — когда улыбался и он сам или когда ее взгляд падал на пару мартышек, свернувшихся калачиком на ящиках с макаронами.
Без особой радости возвращалась в Уамбо и Галина, потерявшая мужа в воюющей стране. Было очевидно, что в ближайшее время ей грозило возвращение в Союз в незавидном статусе соломенной вдовы. Со времен Ленина-Сталина на любого пропавшего без вести военнослужащего Страны Советов автоматически, до дальнейшего выяснения обстоятельств, ставилось клеймо предателя. Поэтому каждый офицер, которому пришлось выполнять интернациональные долги, знал: пусть над Союзом и веяли ветры перемен, а в Восточной Германии трещала Берлинская стена, но по-прежнему действовало старое, еще Берией заведенное, правило. Оно гласило: если твой труп не нашли на месте боя, то не видать твоей жене пенсии, а твоим детям доверия могучего государства рабочих и крестьян. Вдобавок к этим соображениям Галину, с одной стороны, мучала совесть за интрижку с неотразимым Романом, а с другой, тянула в его крепкие объятия неуклонно увядающая плоть. В общем, бабоньки, повесилась бы на крепкой веревке, да на чем же, милые, потом белье сушить!
Артиллерист Михаил Петрович хмурился, так как еще со времен афганской командировки всегда тяжело переживал потерю очередного сослуживца. Ему, в общем-то, было плохо в независимости от того, сбежал ли разведчик к посулившим денег американцам или, наоборот, дрейфует в Атлантике с дырой в голове и эскортом из поедающих его рыб. Ведь, как ни поверни, миссия фронта лишилась профессионального, добросовестного и симпатичного офицера, а таких в Советской Армии, прямо скажем, считали далеко не миллионами.
Когда, отстреливая тепловые ловушки и натужно свистя турбинами в разреженном воздухе плоскогорья, «Ил-76» совершил посадку в Уамбо, Таня в последний раз прижала к своей груди голову Лейтенанта и прошептала ему на ухо:
— Я сегодня приду к тебе! Не закрывай дверь на замок! И не застрели меня по ошибке!
Встретившие ее родители с подозрением посмотрели на гораздо менее, чем обычно, улыбчивую дочь, на вылезшего вслед за ней из люка чересчур симпатичного переводчика и на отводившего глаза Михаила Петровича. Последнему замполит лично поручал блюсти безопасность и честь единственного ребенка. Но тот, уже выдавший замуж двух дочерей, слишком хорошо знал, что попытки укротить порывы просыпающейся чувственности у влюбившейся девчонки были равносильны попыткам загасить горящий дом авиационным керосином. А потому за все пребывание в Луанде он даже и не подумал заняться нравоучениями. В конце концов, если бы хоть одна из его дочерей вышла за парня вроде Лейтенанта, он простил бы ей и тройки в школе, и добрачные беременности, и то, что внуков назвали Глебом и Ипполитом (ладно хоть не Аристархом!), а не Михаилом — в честь отца, и не Петром — как деда.