— Вот это да! — ахнула про себя Аля. — Как же это могло получиться? Зажило, совсем зажило!
Все же обвязала шрам чистым бинтиком, поправила рукав, легла на нары и только тут сообразила: все дело в питании. Ела четверо суток не только досыта, но и питательно, что и нужно для поправки. Может, даже потолстела? Не выдержала, встала, вытащила из баульчика зеркальце.
На нее глянула хоть и не потолстевшая, но уже и не заморенная хорошенькая мордашка. Все в порядке, можно жить и спать спокойно. И она уснула.
Проснулась от храпа. Гильза все еще горела, а рядом с нею на краю нар спал Кодру. Она не успела испугаться, как он открыл глаза и вдруг улыбнулся, сверкнув белейшими зубами, и показался каким-то совсем другим, добрым и простым:
— Поспала? Теперь умоемся, позавтракаем и за дело. Твоя обязанность писать протоколы, клади в планшет бумагу и все остальное, и что скажу, записывай. Если понадобится, отправлю в прокуратуру фронта с документами.
На этот раз она не спросила: «И это все?» — а только кивнула.
В землянку заглянул солдат, крикнул:
— Товарищ капитан, вам пакет, срочный!
Капитан вышел, а вернулся, пряча бумаги в планшет:
— Одевайся, секретарь, пошли.
Когда вышли на утренний свет, Кодру постучал себя по левой стороне груди:
— Крепко запомни: здесь у меня партбилет и печать. Если убьют, твоя первая обязанность спасти печать. Представь, что может случиться, если она попадет во вражеские руки: любые донесения, приказы, распоряжения по всему фронту можно подделать, имея печать. Так что — это приказ.
Лицо его под низко надвинутой на лоб шапкой было темно и зверовато. Шел он вроде бы неторопливо, но быстро.
Снег, снег, пухлые облака над ним и ни признака солнца.
Где-то в стороне постреливали, но не дружно, хлопки выстрелов то замирали, то вдруг оживали. Однако там, куда они шли, было тихо.
Вдруг прокурор исчез. Отставшая Аля, пройдя шагов двадцать, увидела траншею в рост человека, внизу стоял прокурор. Смотрел, как она спрыгивает.
— Не отставать, посерьезнее! — и быстро пошел по траншее.
Траншея оказалась длинной и упиралась в расширение. В земляном гнезде установлен пулемет, возле него солдаты. Прокурор тихо переговаривался с командиром.
— Сколько дней в бою? — услышала Аля резкий вопрос прокурора.
— Беспрерывно — три, — ответил командир, стоящий лицом к пулемету.
— Проводите.
— Придется пересечь нейтральную полосу.
— Тогда до нее, а там видно будет. — И, обернувшись, кивнул Але.
В траншее солдаты прижимались к полузаснеженным стенкам, пропуская их. Кто-то сказал в спину Але:
— Дивчина с прокурором…
Они все знали, в чем дело, что случилось, а Аля ничегошеньки.
Уперлись в конец хода.
— Все, дальше полоса, а его траншея под углом 45°, — сказал командир, подавая прокурору бинокль.
Прокурор опять оглянулся на Алю:
— Вылезаем и перебежками. — И, видимо, поняв, что она не знает, что это за перебежки, сказал отрывисто, но тихо: — Делай все, как я.
Они выбрались на бруствер, и прокурор сейчас же упал в снег. Она за ним, чуть не ударившись лбом в подкованный каблук его сапога. Прокурор пополз. Она следом. Вдруг он вскочил и, пригибаясь, побежал. Аля тоже бежала, задыхаясь, стараясь не отстать. Так разогналась, что толкнулась в его спину. Он остановился, оглядываясь, и опять упал. Теперь она уже могла ползти и смотреть, привыкала к такому способу передвижения. Странно, командир говорил о полосе, а ее не видно, ее просто не было. Снег шебаршил под шинелью, осыпался при нажиме сапог, и было смешновато: никакой линии огня, ни одного выстрела, а они зачем-то ползут в чистом поле, в котором не видно ни одного человека.
Сколько ползли, она не могла определить, но увидела слева разметенный, в комьях снега и земли второй бруствер.
Прокурор вскочил, перевалил через развороченное место и спрыгнул вниз, в траншею. Она все сделала так же. Внизу оказалось что-то вроде блиндажа с навесом. Возле него сгрудились солдаты. Тут же, у земляной мерзлой стенки, прямо на снегу спал человек со шпалой в полевых петлицах. Один из солдат стал трясти его за плечо.
— Не трогайте, — резко сказал прокурор, — все по местам, ко мне присылайте по одному, а ты, — сказал он Але, — посиди-ка ты тут, позову, когда понадобится. — И ушел за поворот траншеи.