Передавая законченное торговское дело секретарю, Вера поинтересовалась делом Стегачева.
— Это кладовщик Дубковского пункта Заготзерно? Так он давно арестован, — спокойно сказала Шура.
— Не может быть!
— Может, — со знанием дела сказала Шура. — И пять свидетелей сидят.
— Как, эти женщины? У них же дома дети, ты путаешь.
— Вот еще, — обиженно надула губки Шура. — У меня канцелярия в образцовом порядке, вот регистрация постановлений на арест, здесь и роспись дежурного милиции.
Вера кинулась к Климову, наверное, он не знает о женщинах, Митьке-удавленнике.
— Когда ты будешь прокурором, а я следователем, тогда и получишь от меня отчет, — отрубил Климов.
— А если Стегачев повесится?
— Я не благородная девица, передо мною симулировать не захочет, — съязвил он.
— А эти женщины, у них дома дети брошены!
— Посидят, поймут, каково адвокатствовать. И учти, я их не арестовал, а задержал. — Климов встал и направился к двери. У порога он повернул к Вере свое рыхлое лицо, мотнул головой, точно отгоняя муху, усмехнулся и вышел.
Неужели не понял? Эта слабость за ним водилась, но все как-то обходилось, а теперь вот эти аресты. Вера зашла к Шарапову. Тот повел себя необычно спокойно, сказал рассудительно:
— Вполне возможно, что он не понимает, ведь не кадровый работник. Но дело поправимое, есть облпрокуратура, райком. Стоит только позвонить.
— Как я не додумалась! Помогите, Семен Иванович.
— С охотой бы, но выступаю в суде, уже ждут. Вечерком, а? Да вы сами, неважно, кто, главное, скорее.
Вера сейчас же стала звонить в областную прокуратуру.
— Следственный отдел вас слушает.
Вера коротко изложила дело Митьки Стегачева, упомянув и о поведении Климова.
— Нам заниматься, по-вашему, нечем, кроме как проверять умственные способности вашего прокурора? — надрывно прокричали на другом конце провода.
— Свидетели пять суток под стражей. Женщины! У них дома дети без присмотра!
— Ладно, разберемся. — И трубку повесили. Этого Вера никак не ожидала. Что же делать? Шарапов говорил о райкоме. Незаманчива перспектива встречи с Хлебниковым, но только он справится с задурившим Климовым. В райкоме готовились к совещанию, всем было не до нее, и поэтому Вера, благополучно миновав суровую секретаршу, прошла к Хлебникову. Открыв дверь, она увидела разъяренную Феню Репину.
— Когда вы осадите этого бугая, — грубо кричала Феня, наступая на Хлебникова. — Баб от ребятишек забирать в холодную! И за что? За правду.
— Ладно, ладно, кипяток, — пятился от нее Хлебников. — Сказал, разберусь. Довольна?
— Есть чем быть довольной! Мне сейчас надо, не отступлюсь..
— Ты такая, знаю… — тут он увидел Веру. — А-а, товарищ следователь, что это вы там опять накрутили?
— Товарищ Хлебников, я… как раз по этому делу, в мое отсутствие…
— Я уже пятьдесят лет Хлебников. — Он приоткрыл дверь и приказал секретарше:
— Вызови мне прокурора, немедленно.
— Климов выехал еще утром, но предупредил, что к совещанию будет, — сказала секретарша, с неодобрением косясь на Веру.
— Неправда, он у себя, — возмутилась Вера.
Секретарша пожала плечами. Хлебников постоял, раздумывая, потом стал одеваться.
— Пошли спасать вашего Митьку, — кивнул он женщинам.
Шли молча, Вера решила: пусть Климов предстанет во всей красе, это лучше всяких слов.
— А сказали — уехал, — пропуская женщин вперед, Хлебников вошел, сел на диванчик, снял шапку и огляделся. Климов не ожидал такого сюрприза, побагровел, потом кровь отлила от лица, он суетливо вскочил.
— Совсем уже собрался, да бумаги, — невнятно забормотал он.
— Хотел уехать, а как же дубковские преступницы? — поднял правую бровь Хлебников.
Климову это было слишком знакомо, поднятая бровь и сдержанный тон секретаря означали крайнюю степень раздражения. Лучше бы покричал, все и сошло бы сразу, а теперь хорошего не ждать. И ом попытался отвести удар.
— Ах, вот оно что, — повернулся он к Вере, тусклые глаза его блеснули: — Значит, вместо помощи кляузы? Мало у меня дел, так и это пришлось самому распутывать, государство доверило нам…
— Ты, прокурор, свое красноречие для суда побереги, меня им не проймешь. Посадил баб? Так. За что? Молчание у тебя еще красноречивее. Давай выправляй ошибку, — потребовал Хлебников.