— Снимут или нет?
Лучинников, не отзываясь, упорно смотрел в темноту за окном. Телефонный звонок раздался так резко в напряженной тишине, что все трое вздрогнули. Шарапов судорожно схватил трубку и почти сейчас же бросил на место.
— Строгача, — сипло выдохнул он и ушел, хлопнув дверью.
— Так-то лучше, — с облегчением сказал Лучинников.
— Почему? — Вера все еще не понимала, как это серьезно.
— Я провожу вас, Вера Сергеевна.
За дверями прокуратуры их встретил влажный мартовский ветер. Темнота точно дышала. Был слышен шорох оседающего снега и легкий звон капели. Лучинников вздохнул полной грудью:
— Весна. — Помолчав, ответил Вере: — Климов хотел доказать, что и он не лыком шит, может поучить работе молодого следователя, да оказался слаб.
— Моя вина, погорячилась.
— Нет, вы были правы, люди важнее самолюбия, и Климову это урок. Хуже с Шараповым. Вывод у него только один: упорство. К счастью, в райкоме знают, что для Семена власть — яд. Отравит и себя, и других, — уже с обычной шутливостью закончил Лучинников.
8
Постепенно налаживалась нормальная работа. Вышел Климов. В своей неизменной коричневой вельветовой тужурке с оттопыренными карманами, плохо выбритым, покрывшимся цыплячьим пухом черепом, он выглядел совсем стариком. С Верой он стал угрюмо-брюзглив, часто повторяя: «Тебя пять лет учили, сама думай». Лучинников при этом подмигивал ей веселыми запавшими глазами. И Вера думала сама, перестав обращать внимание на ворчание Климова. Теперь можно было подтянуть хвосты. Одним из таких хвостов было дело об убийстве мальчика лесником Суховым. Дело это изъял из милиции Шарапов, и Вера еще тогда поняла, что оно голое, одни протоколы дознания по принципу вопросов и ответов. Лесник сознался, что убил мальчика «за кражу древесины». Вера повздыхала, с кадрами милиции из рук вон плохо, и принялась за дело. Все было крайне противоречиво. В лесничестве говорили о Сухове: нелюдим, несговорчив, дело знает, лес бережет. Мать убитого мальчика твердила:
— Зверь он и видом сущий лешак.
Жена, как и положено жене, защищала Сухова:
— Прибежал он тогда запаренный, велел ехать мне в милицию, а сам обратно к Черной балке подался. Там и дождался милиционеров, возле мальца. Меня к мужу не допустили, так по сей день и не виделись. — Она плакала и ничего не просила, рано увядшее лицо ее было обветренно и сурово, через плечо, вниз дулом, одноствольное ружье. Перехватив взгляд следователя, Сухова объяснила: — Заместо мужика теперь в лесниках хожу, жить-то надо, в лесу дом, корова, куда денешься с четырьмя ртами.
Четверо своих детей, и убить чужого ребенка? С детьми мягок, ласков, заверяла жена.
Вера выехала в Черную балку, торопясь осмотреть место происшествия. Снег уже пропадал. Скоро будет невозможно восстановить картину происшедшего. Сухов был еще в январе, до передачи дела прокуратуре, этапирован из песчанской тюрьмы в центральную, пришлось ехать без него.
В Черной балке еще блестела снежная накатанная дорога, темнели придорожные кусты и уходящий в обе стороны от дороги сосновый лес. Снег осел, обнажая красноватую путаницу веток молоденьких березок, посаженных вдоль дороги. В полдень Вера повернула обратно. Солнце золотило обтаявшие сугробы, над полями курился туман, глубокие колеи налились мутной водой. Санки заносило, Стрелка осторожно ставила тонкие ноги в бурую жижу между колеями.
Уже виднелся вдали Песчанск, когда, ступив на легонький мосточек, перекинутый через дорожную канаву, Стрелка попятилась. Но было поздно, мосточек не выдержал ее тяжести, подломился, и Стрелка ухнула передними ногами в пенящуюся снежно-водяную массу. Вера перескочила через канаву, принялась тянуть Стрелку за повод. Лошадь сделала отчаянный рывок и… провалилась всеми четырьмя ногами по самую грудь. Что делать? Бежать в Песчанск или в ближайшую деревню? Но как же оставить Стрелку по брюхо в ледяной воде? Вера решила ее распрячь. Зачерпывая воду в сапожки, она отстегнула вожжи. С гужами оказалось сложнее. Намокшие сыромятные ремни затянуло намертво. Вера рвала их и руками, и зубами. Все напрасно. Стрелка начала мелко-мелко дрожать. Вера высвободила из кобуры револьвер, можно выстрелами порвать гужи.
— Что случилось? Верочка, да это вы! Почему с оружием?
— Петя! Петя, откуда вы взялись? — чуть не плача от радости, крикнула Вера выбираясь из канавы. — Скорее распутайте Стрелку, скорее!
— От своих пациентов иду, тут недалеко, — говорил Жуков, сбрасывая шинель. Обойдя упряжку кругом, он не торопясь стал распрягать терпеливо стоящую лошадь. Потом отодвинул санки, поставил их вдоль канавы и подсунул оглобли под брюхо Стрелки. Взяв повод, он тихонько свистнул, и лошадь, оттолкнувшись от скользкого дна овражка и опершись об оглобли, выскочила и побежала вслед за Жуковым. Он поводил Стрелку, потом взял из санок пучок сена, вытер ее дымящиеся бока и стал запрягать. Усадив Веру в санки, погнал что есть духу.