Смирнова расцеловалась со всеми, торопливо достала рюмки и графинчик настойки, но Лучинников вытащил из кармана бутылку водки.
— Где это ты достал? — изумилась Зина.
— По такому случаю и из-под земли можно раздобыть, — подмигнул жене Лучинников и разлил водку по рюмкам. — Ну, за нее, за нашу долгожданную Победу!
— Мы с вами, подождите! — В дверях стояла Женя Сажевская со своим мужем. Рука Володи была на перевязи, на бескровном лице широкая улыбка. Лучинников налил подставленные Смирновой еще две рюмки и подал Жене и Володе.
— Уцелел, солдат? Теперь живи. Ну, выпьем по-деловому, — коротко взмахнул рукой Лучинников и опрокинул содержимое рюмки в рот, потом обнял Володю и смахнул слезу. — Брат у меня не дожил… в госпитале от ран… а, давайте еще по одной!
— За мир, только за мир! — подняла свою рюмку Смирнова. — За ваше счастье, мои хорошие.
— Верочка, идите сюда, а то Женька слезами изойдет, — позвал Володя.
Но Женя уже обнимала Веру и, уткнувшись ей носом в шею, торопливо говорила, глотая слезы и смеясь:
— Ты прости меня… тебе разобраться нужно было, а я дура… и все равно ты любишь меня… так было плохо, так плохо, а теперь все.
— Женек, перестань, — Вера притянула ее к себе.
— Отец скучает по тебе, придешь сегодня?
— Да, да, обязательно.
Лучинников в это время говорил:
— Прекратилось самое большое преступление — война. Но она долго еще заставит себя помнить.
Смирнова налила в рюмки настойку и предложила:
— За хороших людей, живых и погибших.
— Благодарю, — прижал Лучинников руку к груди, а выпив, поцеловал руку Смирновой.
— Ты, Алеша, сегодня особенный, — с нежностью сказала ему Зина.
Смирнова улыбнулась:
— Он всегда особенный.
— Каждый человек особенный по-своему, — засмущался Лучинников. Приняв от жены дочку, он скомандовал: — Пошли к людям, все на площадь торопятся. Пошли, пошли!
Площадь кипела людьми. Целые толпы вливались в нее из улиц и переулков. Подъезжали подводы с жителями ближних сел. Флаги, знамена, песни, пляски под гармошки, яркие платки, блестящие глаза и улыбки, улыбки… На грузовике с откинутыми бортами кто-то успел постелить ковер и прикрепить к кабине древко шелкового знамени. Эту импровизированную трибуну заполнили желающие высказать свою радость, а их оказалось немало. Слушали их плохо, но всей площадью дружно подхватывали «Ура!». Хлебников, с растрепанными ветром волосами, возбужденный и радостный, целовал каждого выступавшего, весь так и сиял. Рядом с ним Черняк, в парадном мундире со всеми своими орденами, слегка теснил военкома, а внизу качали растерянного и вконец сконфузившегося Франкина.
Военком, старый седой майор, кричал крепким баритоном:
— Достойно встретим воинов-победителей!
— А то не встретим, что ли! — задорно отвечал ему звонкий женский голос, и Вера увидела, как на машину встает Феня Репина, подхваченная руками мужчин. Белый платок сполз с блестящих волос, смуглые щеки в багровом румянце, она что-то выкрикивает, счастливо улыбаясь. Вера рванулась к машине, но пока протискивалась сквозь толпу, Феня исчезла. Марк Франкин взял Веру под руку и отвел обратно к своим.
Расходились медленно, неохотно. Вера шла в шеренге друзей и пела со всеми: «Широка страна моя родная…» Остановились возле прокуратуры. Подошел Шарапов и, пожимая всем руки, закричал:
— Что творится! Вот бы в Москву попасть на Парад Победы!
— Да, парад будет, это уж точно, — проговорил Франкин.
— А тебя как героя могут послать туда, — хлопнул Шарапов Марка по сутулой спине.
— А что сейчас в лагерях и тюрьмах! — качал смоляным чубом Франкин. — Все как на углях, ждут амнистии.
— Будет, будет амнистия, — обнял Марка Шарапов.
— Что ж, страна сильная, а сильный не боится быть добрым, — задумчиво сказал Лучинников. — Мне и вот Вере Сергеевне приятно будет работать в дни амнистии, а ты как, Семен? — лукаво покосился он на Шарапова.
— Да вы известные жалельщики, а по мне — так и отсидели бы, недаром же туда попали.
— Не бойся, опять найдутся для тебя субъекты, свято место пусто не бывает, так и тюрьма, — вздохнул Франкин.
— Самых-то интересных будут ловить такие, как Черняк.
— Переходи к ним.
— У меня своя линия.
— Станешь прокурором. Пообломайся малость сначала, а то нарубишь дров, — утешал Лучинников Шарапова.
— Пойду приведу себя в порядок, — сказала Вера, подхватывая рассыпающиеся волосы. — Встретимся попозже, — кивнула она Лучинниковым и побежала домой.