— Дорогуша, разве можно беременной женщине быть такой неосторожной! — тщательно осмотрев Веру, говорила врач, седая полная женщина с лукавыми глазами за толстыми стеклами очков.
— Воспаление легких, тем более на небольшом сроке, очень опасно.
— Беременной?! — поразилась Вера. Страх и радость затеснились в сердце, заставляя стучать его сильно, гулко. Вот и все. Вот и будут жить они вдвоем, она и сын. Да, если родится сын, назовет его Сережей, в честь деда. А Петя? Нет, нет, сама. Все сама… Стоя в коридоре, она вытирала ладонями слезы, и не было сил перестать плакать, успокоиться.
Первым, кто навестил Веру в больнице, был Винжего. Это поразило ее.
— Почему вы?
Он произнес серьезно, веско:
— Любимого человека нужно поддержать именно в трудную пору жизни.
— Но когда же вы успели полюбить меня? — шепнула Вера, бледнея. Что-то повернулось в ее душе, точно, заблудившись в темной пещере, она увидела далекую полоску света: выход.
— В Песчанске. Сразу, как увидел. Я долго отгонял от себя это чувство, но вы приехали, и вот… — он развел руками.
Винжего сидел подтянутый, в хорошем костюме, уверенный в себе и сильный. Вера вспоминала, что слишком часто «случайно» встречала его, когда выходила покурить на лестничную площадку, и в отдел к ней он нередко наведывался, на что весьма неодобрительно поглядывал Кирилл. Да и откуда ему было знать, что у Винжего серьезное чувство. Серьезное ли? Вере тоже не верилось. Слишком красив, самоуверен, всем известно, что по женской части лихач. Но ведь и к таким людям приходит когда-то любовь. Теперь Винжего приходил в больницу каждый день, приносил цветы, яблоки, конфеты. Он не позволял себе ни малейшей вольности, всегда был сдержан, даже строг. Забегал и Кирилл, этот приносил масло и лепешки, явно домашнего приготовления, насмешливо справлялся, не скучает ли она по гражданским делам.
— Не очень, но все же, — отвечала Вера, улыбаясь.
— Лучше серые дела, чем белая больница?
Как-то в больницу позвонил Мосягин. Веру подозвали — из прокуратуры звонок! Мосягин рассыпался в извинениях:
— Очень загружен, но помню вас, дорогая, сочувствую, вы ни о чем не беспокойтесь и…
— …Болейте на здоровье, — прогудел в трубку голос Кирилла.
— Вот, полюбуйтесь, это же мучитель, а не подчиненный! — лепетал Мосягин, и Вере захотелось сейчас же быть вместе с ними, распутывать скучные толстые дела и слушать их перепалки. И она сбежала из больницы, уговорив нянечку отдать ей платье и туфли. В прокуратуре так и ахнули.
— Не волнуйтесь, я уже вполне здорова!
— Ладно, отпусти нас, начальник, я помогу Вере перебраться в более подходящий курятник, — сказал Кирилл.
Оказывается, они с женой подыскали ей сносную комнату, и вот теперь Вера оглядывала свое новое жилье. Хорошее окно, печка и прочная крыша, даже стены и потолок свежевыбелены. Установили кровать, стол. Вера постелила скатерть.
Великолепно! Спасибо, Кирилл, но когда же вы познакомите меня со своей женой?
— Как только пригласите нас на новоселье.
— О, тогда в первый же выходной, хорошо?
— Надеюсь, что не плохо.
Утром возле прокуратуры ее поджидал Винжего.
— Вы от меня сбежали?
— Нет, конечно.
— Я планировал иначе.
— ?
— Почему-то надеялся, что вы из больницы переедете прямо ко мне.
— Как это?
— Вас пугает замужество? Или смущают мои сорок лет?
— Нет, но…
— Ну хорошо, привыкайте ко мне, поправляйтесь, я слишком люблю вас, чтобы хоть чем-нибудь огорчить.
— В воскресенье у меня соберутся друзья, приходите.
— Тронут, благодарю.
А дела пошли своим чередом. Вера уже немного поднаторела в них и справлялась более успешно. Довольный Мосягин разрешил ей выступать в суде. После первых же дней Вера зароптала, у нее не хватало выдержки.
— Так и хочется крикнуть этим людям: стыдитесь! Спорите из-за ломаного забора.
— Так крикнете! — подзадоривал Кирилл, в его коричневых глазах появились веселые искорки.
— Сумасшедший, ты научишь! — всполошился Мосягин. — Я и ее не буду в суд пускать.
— Сама не пойду. Тошно.
— Ну, Вера Сергеевна, где ваша объективность? А дело о взыскании ста тысяч с колхоза «Светоч»? Это уже не мелочи, вы вникните, поймите, что это значит для людей, которых касается, и полюбите работу с такими делами. А умение повернуть дело на правильный путь? А удовольствие от сознания своей правоты, а помощь обиженным и торжество справедливости?
— Все пропало, Вера обращена твоим красноречием на путь истинный! — ввернул Кирилл. Мосягин обиженно замолчал.