Общая черта, в констатации которой сходятся едва ли не все исследователи, — та или иная степень вязкости, «глишроидности» (F. Minkowska) эпилептоидов, сказывающаяся едва ли не во всех их психических актах и проявлениях. Они «пристают», «прилипают» к окружающему: к порядку вещей в нем, к малейшим и незначительнейшим частностям жизни — делаются «рабами мелочей», не могут с ними расстаться и забыть их, все запоминают, копят впрок, ни от чего не отказываются окончательно; вся жизнь их — сплошная регистрация, складирование, пожизненное хранение наблюдений, впечатлений, переживаний и особенно — «обид», которые они помнят вечно и которые ждут своего часа для удовлетворения некогда порожденного ими мстительного чувства, для восстановления «законного» порядка и попранной кем-то справедливости.
Другая личностная черта характерного эпилептоида, также всеми, кажется, признаваемая, — это полярность его аффектов с вертикальными перепадами настроения от приподнятого и особым образом экзальтированного: с неуемным, «витальным», оптимизмом, «жизнеобильностью», легким и подвижным душевным откликом на окружающее — к «обвальным» дисфориям с мрачностью, ожесточением, разрушительными тенденциями, скрытой или явной агрессией в отношении тех, к кому только что относились с внешней теплотой и участием. Здесь — секрет пресловутого «коварства» эпилептиков и с ними — эпилептоидов: те и другие словно нарочно завлекают людей, чтобы потом обрушиться на них с непредсказуемой и ни на чем, кажется, не основанной яростью.
Как результат суммации этих черт (если заниматься психиатрическим сложением и вычитанием) — так называемая гипер-антисоциальная «пропорция» эпилептоидов, сосуществование и поочередное выявление в них противоположных и, казалось бы, взаимоисключающих начал: они то ревнители закона, моральных уз и устоев, последовательности в очередях и т. д. (и нет стражей порядка усерднее и добровольнее, чем они), то — лица, способные на самые неожиданные бунты и противоправные действия, фактические разрушители и ниспровергатели того самого порядка, который только что убежденно и как будто бы искренне защищали; при этом полярная перемена аффекта совершается порой с ошеломительной быстротою. Хотя эти преображения и выглядят сменяющими друг друга состояниями и следствиями перемен в настроении, но более тесное знакомство с предметом рождает впечатление, что настоящий эпилептоид, хотя и обнаруживает попеременно противоположные чувства, но делает это не как истерик, живущий поочередно в разных ипостасях и как бы забывающий предыдущие, но все время носит оба чувства в груди: толь — ко когда одно из них на поверхности, другое словно прячется, накапливает силы и зреет, чтобы затем выплеснуться наружу. Это не парализующая волю амбивалентность шизофреника (если продолжать сравнивать с ними), а поочередное выявление двух постоянно живущих в душе, хотя и разнонаправленных тенденций и импульсов: некие своенравные качели с двумя противоборствующими толкачами-антагонистами.