Еще одна особенность, описываемая едва ли не всеми авторами и отчасти «вытекающая» из названного аффективного «маятника», — это «лицемерие» эпилептоидов. Они легко, с парадной двери, входят в любое общество, непринужденно подстраиваются в нем под общий тон, охотно разыгрывают роль, приличествующую случаю, «вводят всех в заблуждение», но при этом сохраняют всю свою властную и агрессивную сущность и цельность характера, всегда «помнят свою выгоду» и не преминут воспользоваться ситуацией, любой возможностью для утверждения своего главенства и превосходства, для получения той или иной материальной выгоды, прибавляя всякий раз новых красок к своей и без того «двуличной», «коварной» репутации.
Общеизвестна тяжелая властность эпилептоидов, которые в своем типичном варианте — все сплошь деспоты, особенно семейные. Эта черта является как бы сплавом из их вязкой педантичности и потребности в доминировании. В результате такого «альянса чувств» настоящий эпилептоид добивается, чтобы все было «по нему» — в самых незначительных и не стоящих того частностях. Один из подобных субъектов в нашей выборке требовал от жены (неукоснительно и при неповиновении — злобно), чтобы та нарезала ему хлеб кусками ровно в 1 сантиметр — не больше того, но и не менее; он определял толщину бутербродов на глаз, но глаз его отличался в этих случаях орлиной зоркостью (жена проверяла потом линейкой и всякий раз подтверждала замеченное им несоответствие).
Эпилептоиды отличаются чрезмерной подвижностью, повышенной «моторностью». Они словно обладают «вечным двигателем», позволяющим им быть весь день на ногах, не знать и минутного покоя, быть всегда готовыми вступить в оживленный разговор, ссору, противостояние, борьбу за свои интересы, сутяжничество. Этому двигательному и речевому напору, деятельной «неугомонности» соответствует расторможенность инстинктов: это люди влечений. Эпилептики повышенно эротичны: это свойство их угасает поздно, оно скорей усиливается, чем ослабевает в инволюции. Они склонны к эксцессам по питейной части, хотя истинные дипсоманы, равно как и другие — маны: порио-, пиро-, клепто- и пр. — относятся, видимо, к более сложным «дегенерантам»: с большим удельным весом эпилептического начала, но и с привлечением иных патообразующих факторов, прежде всего — специальной патологии влечений (Е. К. Краснушкин).
Наконец, еще одна, часто упоминаемая и не последняя, черта лиц этого наследственного круга (более свойственная, по-видимому, не «чистым» эпилептоидам, а сложным, «мозаичным», психопатам) — это особого рода манихейская набожность и мистичность, соединяющая Бога с Сатаной в противоположной, но неразлучной паре. Многие эпилептики и эпилептоиды так или иначе верят в Высшее Существо, управляющее миром и их собственным, столь непредвиденно меняющимся, душевным состоянием, но многие из них еще и мистичны: чувствуют свою причастность к высшим силам и тайнам бытия, к миру потустороннему и оккультному. F. Minkowska писала о религиозности morbus sacer как результате близости этой болезни к «глубинным, наименее личным слоям человеческой психики», приводимым в колебание и движение большими и малыми пароксизмами. Галлюцинации эпилептиков, как известно, часто носят характер божественного императива — это крайнее выражение того, что в той или иной мере свойственно многим из них (и с ними и эпилептоидам): они, говоря в общем виде, люди управляемой свыше стихии. Все эти отдельные черты слагаются в описаниях в собирательный образ, который является «чистым типом» и на поверку — в значительной мере абстракцией. Всякий психиатр видел, конечно, подобных эпилептиков (и эпилептоидов) в своей практике и может подтвердить их жизненную реальность, но в таком законченном виде они большая редкость — чаще те или иные реальные лица обнаруживают «смазанные» эпилептоидные черты, отзываясь тем или иным сходством с исходным образцом, с его «отдельными сторонами». «Классический» тип в населении встречается редко и как статистический феномен не очень существен — описательная эпилептоидология зашла здесь в тупик: ей грозило стать казуистикой. Другая ветвь исследований, ищущая связь этой психопатии с иными и рассматривающая ее в развитии и движении, оказалась более интересной. Было произведено, в частности, типологическое разделение вариантов эпилептоидии в зависимости от преобладания в ней стенического брутального или астенического, дефензивного, начала, а также от отношений к другой эндогенной патологии. Новый подход отразился в первую очередь в известном делении эпилептоидов на брутальных и дефензивных и выделении истеро- и шизоэпилептоидов.