«Надежно спрятанное в земле оружие и взрывчатые вещества ждали своего часа. Но раньше, чем пришел этот час, скрытые партизанские базы были опустошены, безусловно, с ведома и, наверное, даже по прямому приказу Сталина», – писал участник тех событий.
Не собираюсь перепевать зады книги «Ледокол» советского разведчика-перебежчика Резуна-Суворова, где доказывается, что именно СССР выступал агрессором, а Гитлер лишь упредил Сталина, но некоторые рассуждения оттуда достойны внимания:
«22 июня 1941 года начались многочисленные импровизации, в том числе и создание партизанского движения. Да, его создали. Его развернули. Но создали и развернули во всю мощь только в 1943-1944 годах. Если бы его не уничтожили в 1939-м, то оно набрало бы свою мощь с первых дней войны. Оно могло быть во много раз более эффективным. В ходе войны партизанам пришлось платить большой кровью за каждый взорванный мост.
А ведь все было готово к тому, чтобы поднять в воздух все мосты. Поднять так, чтобы восстанавливать было нечего. Поднять так, чтобы не терять партизанской крови. Поднять можно было простым нажатием кнопки в тайном партизанском бункере, а потом из-за непроходимых минных полей только постреливать из снайперских винтовок по офицерам, по саперам, по водителям…»
Вот трагедия Орловского как профессионала в связке «личность – страна». Его готовили, он готовился и других готовил к Главному, а когда это Главное 22 июня 1941 года грянуло, то почти все пришлось начинать сначала.
Человек не первой молодости, больной, с травмированным позвоночником, он пошел на Великую Отечественную так, как когда-то поднялся в самую первую свою штыковую атаку. Он не был сродни тем толстомордым партийным батькам, которые, поменяв обшитые дубом кабинеты на обшитые парашютным шелком землянки, руководили партизанским движением, словно посевной кампанией. И его легендарный бросок в обоз эсэсовцев связки тротиловых шашек (тоже стиль диверсанта высшего класса – оперировать не осколочными гранатами, а голой взрывчаткой) – стал как бросок Матросова на вражескую амбразуру.
Ваня, Артем, Аршинов, Муха, Стрик, Роман и др. – это все Орловский в разные годы и в разных странах. Человек, который 72 раза переходил линии фронтов, восемь с половиной лет в общей сложности провел в положении стреляющего нелегала.
Человек-волк, головорез, однорукий бандит. Все это о нем и – не только о нем. Лихой след, как строчку пулеметной очереди, вели сквозь десятилетия два друга-спецназовца Орловский и Ваупшасов. Те еще сорвиголовы международного класса. Гог и Магог… Вот бы кто-нибудь спустя 30 лет после фильма «Председатель» снял кино «Диверсанты»…
Современный подросток в поисках «мужчинских» мужчин зачитывается книжкой про Отто Скорцени, а стены в пэтэушных общагах заклеены плакатами с изображением всяческих заморских рембо. И нет маршевых шлягеров про Орловского и его соратников в стиле группы «Любэ» и Олега Газманова, которые бы орали, лихо заломив береты, белорусские спецназовцы.
Идеологическая упаковка «не та», многовато большевистской атрибутики навешано и потому непривлекательно? Да ерунда все это!
У диверсанта не бывает идеологии. У диверсанта бывает только командование. А верховное командование нашего героя сидело на Старой площади в Москве.
Был Орловский прежде всего человеком действия, цели, долга, и натура изначально вела его туда, где винтовка рождала власть. В его примере такую среду действия обеспечили большевики. А полумифический путиловец Анисимов из популярной книжки об Орловском, который в окопах первой мировой прокоммунистически наставил крестьянского сына и тем самым определил всю его дальнейшую судьбу, – это позднейшее декоративное обрамление. Равно мог бы повлиять на молодого Орловского и поэт-эсер Алесь Гарун (Прушинский), участник создания БНР и член Белорусской войсковой комиссии, – вот только если бы сумел показать, как нужно брать власть…
Орловский – не собственность КГБ и не собственность компартии (в конце концов, следует помнить, что содержал его народ). А как натужно пыталась компартия пристегнуть его к себе, отлично видно по сюжетному ряду документального фильма 1969 года «В огне жизни». Очень понятна тогдашняя озабоченность авторов: снята часовая лента о дважды Герое, но как можно обойтись без присутствия вдохновителя всех побед – ЦК! И вот вмонтировали сюжет, где сытый дядя – зав. отделом ЦК КПБ, сам собой умиляясь, рассказывает, что Кирилл Прокофьевич, собрав как-то личные сбережения, решил пожертвовать их школе в Мышковичах и за советом пришел в ЦК, и там этой инициативе дали «добро». А то бы без них никак…