Отряды украинских националистов демонстрировали исключительное мастерство в маскировке. Бой они принимали только на хорошо известной им местности (в основном, в лесных массивах) и только тогда, когда обладали явным численным преимуществом. Мелкие подразделения противника они истребляли путем организации искусных засад, внезапных стремительных налетов, неизменно стремясь в этих акциях захватывать оружие, боеприпасы, военное имущество, продовольствие.
Каждый отряд имел собственную сеть так называемых «языковых» — осведомителей и связных из числа местных жителей. Снабжение повстанцев осуществляли «господарчие», хозяйственники-заготовители (тоже из местных жителей). По приказу из леса они производили разверстку среди населения, потом собирали продукты питания и фураж, и переправляли провиант партизанам.
После перехода к действиям мелкими группами очень большое внимание стало уделяться вопросам обеспечения безопасности. Созданная с этой целью служба безопасности занималась раскрытием агентуры НКВД в среде самих повстанцев, выявляла недовольных и колеблющихся. Располагая агентурой в населенных пунктах, она получала также информацию о настроениях их жителей, намечала жертвы среди сотрудничавших с советской властью и жестоко, преследуя цель запугать остальных, расправлялась с ними. На первых этапах такая политика давала определенные результаты, но со временем именно она стала одной из главных причин резкого сужения социальной базы повстанчества и его неуклонного перерождения в бандитизм.
Постепенно бандеровцы все глубже уходили в леса, все реже осуществляли вылазки и активные действия. Как и литовцы, украинские националисты разуверились в возможности выступления на их стороне стратегических противников Советского Союза, что делало в их представлениях недостижимой политическую цель борьбы. Тем не менее, еще длительное время инерция сопротивления сохранялась. Этому способствовало цементирующее влияние политической надстройки движения, созданная за долгие годы своеобразная военная инфраструктура с разветвленной сетью убежищ, складов продовольствия и разнообразного имущества, а также партизанская тактика, основанная на внезапности, стремительности, тщательной и заблаговременной подготовке операций, максимальном рассредоточении сил после их проведения. Последний прием давал ощутимые результаты даже в масштабе всего движения, но особенно эффективным показал себя на уровне мелких отрядов и партизанских очагов. Например, перед лицом максимальных сосредоточений правительственных войск бандеровцы по команде свертывали вооруженную борьбу, прятали оружие и сами расходились по домам в ожидании более благоприятной обстановки. С еще большей легкостью это удавалось проделывать отдельным группам.
С другой стороны, если время пребывания боевиков в населенных пунктах увеличивалось, это создавало благоприятные условия для проведения операций по их уничтожению. Подтверждением тому служит одна из операций на территории Станиславской области, проведенная в ноябре 1951 г. против остатков нескольких повстанческих групп общей численностью до 45 человек. Она проводилась в условиях неясности обстановки и недостатка информации о составе и вооружении бандеровцев. Были только известны возможные места их укрытия. Поэтому командование решило осуществить одновременный поиск во всех населенных пунктах четырех районов области. Несмотря на то, что численность каждой из поисково-розыскных групп составляла всего 6–15 человек, при проведении операции пришлось отказаться от блокирования районов и осуществлять лишь частичное блокирование по тем участкам, где непосредственно производился поиск. Об эффективности операции, в которой участвовало свыше тысячи человек, говорит то, что было убиты 20 и захвачены 3 бандита.
Однако обычным правилом проведения антипартизанских операций было заблаговременное оцепление районов базирования боевиков, организация заслонов и засад на путях их возможного отступления, стремление окружить обнаруженные группы и полностью их ликвидировать. К мероприятиям по ликвидации бандеровцев активно привлекалось и местное население. При участковых уполномоченных милиции создавались вооруженные группы содействия из числа членов семей военнослужащих, партийно-советского актива, комсомольцев, а также лиц, пострадавших от террористов. При этом эффективность военных действий непосредственно зависело от кропотливой агентурно-оперативной работы. Ее успеху в немалой степени способствовала непреодолимая тяга партизан к населенным пунктам, их стремление непрерывно искать или восстанавливать связи с населением. Зависимость самого их существования от этих связей стала особенно сильной на этапе рассредоточения, когда были расформированы либо уничтожены крупные базы и прерваны централизованные каналы снабжения. Именно поэтому неприкрытый разбой и реквизиции стали составлять основную часть боевых вылазок боевиков ОУН, в результате чего произошел окончательный перелом в настроении населения.
Чувствуя свое бессилие перед государством, оуновцы фактически повернули оружие против мирного населения. В 1946 г. от их рук погибло свыше 2000 человек, в 1947 г. — 1500 человек. За десять лет (1945–1955 гг.) ими было убито 17 тысяч советских граждан, совершено 14 424 диверсионно-террористических акта. Только в течение 1948–1955 гг. от рук боевиков пали 329 председателей сельских советов, 231 председатель колхоза, 436 работников райкомов партии и служащих районных организаций. Всего боевики УПА и УНРА уничтожили до 40 тысяч человек (включая военнослужащих).
Националистическое повстанчество, возникшее в послевоенные годы на обширном пространстве вдоль западных границ СССР, представляло собой мощный фактор военно-политической дестабилизации в стране. В его лице вооруженные силы, органы правопорядка и государственной безопасности имели искусного вооруженного противника, борьба с которым требовала особых приемов и методов, побуждала к перестройке задействованных силовых структур, заставляла искать адекватные пропорции в соотношении беспощадного насилия и невоенных средств борьбы.
Основную нагрузку по ликвидации антисоветского повстанчества несли внутренние войска. За 1941–1956 гг. они провели 56 323 боевых операций и столкновений (без учета 1947–1949 гг., по которым нет обобщенных данных), в ходе которых повстанцы потеряли 89 678 человек убитыми и ранеными. Потери внутренних войск убитыми и ранеными составили 8688 человек. В том числе после окончания Великой Отечественной войны потери внутренних войск убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили около 4 тысяч человек, то есть почти столько же, сколько за 1941–1945 гг.
Годы борьбы стали для правительственных сил временем суровой учебы, освоения неординарных принципов военного искусства, приспособления к необычному противнику. Приобретенный опыт и знания, навыки управления войсками и боевая выучка личного состава позволили не только подавить вооруженный сепаратизм, но и существенно повысить эффективность противоповстанческих операций.
Об этом говорит и анализ потерь воюющих сторон. Если в 1943 г. потери внутренних войск достигали трети от потерь повстанцев, то в последующем это соотношение уменьшилось в десять и более раз.
Но по другому показателю эффективности боевых действий, определяющему результативность операций в целом, можно сделать вывод о том, что значительная их часть оканчивалась ничем. Например, из почти трех тысяч операций, проведенных внутренними войсками в 1946 г., более 30 % оказались безрезультатными и проваленными. Не всегда соблюдался принцип настойчивого преследования вплоть до полного уничтожения противника, так как зачастую осуществлявшие преследование войска завершали его с наступлением темноты или с потерей следа, либо ограничивались границами района непосредственных действий. Отдельные подразделения сами попадали под удары партизан или в устроенные ими засады на маршруте. Отмечались факты пренебрежительного отношения к соблюдению правил оперативной маскировки, в результате чего пособники боевиков предоставляли им полную информацию о предстоящих мероприятиях. Были случаи, когда боевики производили ложные вызовы войск по телефону и затем устраивали засады при их выдвижении.
По своему размаху, продолжительности и интенсивности, а также по богатству форм повстанческое движение в западных республиках Советского Союза и борьба с ним представляют собой уникальное региональное явление современности. Его характеристики, как методы действий сторон, во многом предвосхитили динамику военно-политических событий в других районах мира во второй половине XX в. Будучи частью мирового опыта борьбы с повстанчеством, отечественная практика дала наглядный образец успешной мобилизации и организации сил государства. На фоне крупных неудач ведущих держав этот опыт и сегодня предстает как крайне поучительный и актуальный, в том числе для Российской Федерации, столкнувшейся, как некогда СССР, с реальной угрозой своей территориальной целостности и суверенитету со стороны воинствующего национализма и сепаратизма.