Под дубом, на пригорке сидели четыре рослых матроса и, перекидываясь шутками, равняли патроны в пулеметных лентах.
Эти четверо — расчет станкового пулемета «максим»: Владимир Кайда, Николай Уткин, Анатолий Лысов и Николай Копотилов. Всем им по двадцать два года.
«Буря с вихрем» — так прозвали этот пулеметный расчет. Почему? Трудно выделиться среди моряков. Все ребята храбрые, все находчивые, все жизнерадостные. И все же расчет Владимира Кайды выделялся. И не только потому, что Кайда был самым высоким в отряде, а потому, что любой из расчета мог при надобности схватить «максим» в полном сборе и бегом мчаться на огневую позицию. А вес «максима» немалый, более шестидесяти килограммов. Никто не мог быстрее и лучше их сменить огневую позицию, замаскироваться.
Кайда родом из Донбасса, до службы на флоте работал токарем на Краматорском машиностроительном заводе. Уткин — москвич, заводской электрик. Лысов — колхозник из Кировской области. Копотилов — тамбовский колхозник.
Война сроднила их, как родных братьев, каждый друг за друга стоял горой. Все четверо любили шутку, без которой было бы горько на войне. Особенно любили подшучивать над Кайдой, который носил ботинки сорок шестого размера и шестой рост одежды, трещавшей в плечах и под мышками. Как-то Копотилов назвал его Малюткой. С тех пор это прозвище закрепилось за Володей. Он не обижался. Малютка так Малютка. Остальные ребята тоже имели прозвища. Уткина прозвали Утей не только за утиную фамилию, но и за походку вразвалку. Кряжистого, крепкого на ногах Копотилова именовали Корягой.
Запрятав гранаты в вещевой мешок, Копотилов удовлетворенно крякнул:
— Морской порядок. — Повернувшись к Кайде, с серьезным видом сказал: — Малютка, будь добр, сними ботинок. Я на нем под веслами схожу в разведку на Мысхако.
Кайда не улыбнулся. Это не первый розыгрыш.
— Тебе не доверю, — отозвался он. — Вот еще разве Номеру. Он полегче, кочерыжкой рулить будет.
Лысов пожал плечами и усмехнулся.
— Ни к чему это. Сплаваем в другой раз. А вот клеш ты бы, Малютка, одолжил. Говорят, у берега появился косяк кефали. Твоим клешем сразу полморя можно загрести. Эх, и наварили бы ухи!
— Поздно вспомнили о кефали, — ввязался в разговор Уткин. — Перед десантом не мешало бы вздремнуть. Сними, Малютка, бушлат, мы втроем укроемся. А ты помаячь над нами.
— Ишь чего, черти, захотели, — добродушно усмехнулся Кайда. — А того не понимаете, что имущество казенное. А ну, как утопите ботинок или мой шикарный клеш пополам перервете — где старшина еще такого размера достанет? Соображать надо.
— Старшине маята, — подтвердил Лысов.
— А мне? Да я вас, барбосы…
Кайда сделал страшное лицо, обхватил всех троих и покатился с ними по земле.
Под соседним деревом сидел Иван Прохоров и чистил противотанковое оружие. Он кок отряда, но по боевому расписанию занимал место в строю с ПТР. Владел им неплохо. Прохорову двадцать восемь лет. До войны работал поваром ресторана в Фергане. Кок среднего роста, худощавый, светловолосый, неторопливый в движениях. В разговоре любит вставлять слово «Фергана». За это его прозвали Фергана. Матросы уважали его. Обеды он готовил отличные, а когда кто из матросов обращался к нему: «Ну-ка, Фергана, подбрось еще чумичку борща», — никогда не отказывал. Кайду он выделял особо. Сам всегда предлагал: «Эй, Малютка из Донбасса, подставляй свою чумичку, поддерживай свою фигуру».
Увидев катающихся по земле пулеметчиков, Прохоров встал и, держа в руке противотанковое ружье, подошел к ним.
— А ну, Кайда, приберегите силы, — щуря один глаз, с укоризной сказал он и покачал головой. — Не вижу серьезности перед ответственным моментом.
— Это он, — указал на Кайду Лысов, посмеиваясь. — Что с Малютки возьмешь. Неразумное дите.
— Силу девать некуда, — заключил Прохоров. — Учтем. Видишь это ружье, Володя? Мне таскать его при моем неприметном росте несподручно. Вот тебе бы это ПТР. Ты бы с ним, как с автоматом, разгуливал по Новороссийску, а с «максимом» как-нибудь управился бы я. Давай махнем?
Чувствуя очередной розыгрыш, Кайда напустил на себя задумчивый вид.
— Предложение, бачу, деловое, и я, пожалуй, соглашусь. Но при одном условии. В придачу треба дать бутылку спирту.
— Заметано. Держи ружье.
— А спирт?
— После взятия Новороссийска.