Не знали матросы и обстановки на сегодняшний вечер. Все они были разрознены на мелкие группы. А кто мог подсчитать, сколько осталось в строю после суточного боя? Не бросишь же позицию, которую отстоял в упорных схватках, и не пойдешь узнавать, кто, где и сколько. В десанте свои законы — или продвигайся вперед, или отстаивай завоеванный рубеж. Но ни шагу назад без приказа.
— Тихо что-то, — заметил Уткин. — Даже жутко вроде.
Кайда улыбнулся и покачал головой.
— Самое время вздремнуть, — зевнул Котелевец, — сутки не спали. Надо разыскать командира взвода и попросить разрешения пойти в уцелевший дом, там обсушимся и поспим.
— Чует мое сердце, — сказал Кайда, — что не придется отдыхать.
— И я такого мнения, — поддержал его Уткин. — Десант и есть десант. Десантник должен быть двужильным.
Предчувствие не обмануло их.
Вскоре появился лейтенант Карманов, тоже весь перепачканный грязью, с осунувшимся лицом. С ним были пять матросов.
— Все живы и здоровы, — обрадовался он и похвалил: — Молодцы, дрались хорошо, умело. Но отдыхать, друзья, не придется. В отряде большие потери. Прибудет ли пополнение этой ночью — еще неизвестно. Нам поставлена задача: группе матросов проникнуть левее школы в глубину немецкой обороны, узнать их силы.
Он обвел внимательным взглядом сидящих перед ним матросов и сказал:
— Кайда, Лысов, Лычагин, Копотилов и вот эти четверо ребят, — он кивнул на приведенных им матросов, — пойдете в эту разведку. Командовать группой будет Кайда. Ясна задача?
— Ясна, — ответил Кайда.
— Тогда в путь. Под утро должны вернуться.
Кайда встал и кивнул матросам:
— Двинулись, братва.
Шли гуськом, стараясь держаться около заборов. По пути осматривали каждый дом. Но все дома были пустыми. Прошли две улицы. Ни души.
На углу квартала стоял приземистый дом. Матросы подошли к нему. Кайда услышал в коридоре какое-то сопение. «Корова, — догадался он. — Значит, в доме есть люди». Рассредоточив у окон и дверей матросов, Кайда постучал в одно окно. В форточку выглянул человек.
— Кто это? — спросил он.
— Советские моряки, — ответил Кайда. — Откройте.
Стукнул засов, и дверь открылась.
— Немцы есть? — ступая на порог, спросил Кайда.
— Нет.
В доме оказались старик и старуха.
— Почему корова в прихожей, а не в сарае? — спросил Кайда.
Старик был невысокого роста, сутулый, все лицо испещрено морщинками. Он глянул на великана-матроса снизу вверх и горестно покачал головой.
— Ох, сынок, знал бы ты, какие грабители эти немецкие солдаты. Так и шастают по погребам и сараям. Уведут, как пить дать, коровенку. А она наша единственная кормилица.
— Грабят, говорите, дедушка? — спросил Лысов.
— Еще как.
Старик начал рассказывать о том, как жилось в городе советским людям. Кайда слушал его, хмурясь и сжимая кулаки. Ему вспомнились отец и мать, находившиеся в оккупированном городе Дружковке. Как-то они там? И над ними издеваются гитлеровцы.
— Ладно, дедушка, — прервал он его. — Пусть ребята часок вздремнут на полу.
Сам вышел во двор и залег у забора с автоматом наготове. Одного матроса оставил в дверях.
Клонило в сон. Чтобы не задремать, Кайда дал себе щелчок по носу. И тут он услышал топот кованых сапог. Мимо дома по тротуару шел взвод гитлеровцев. Кайда еле сдержался, чтобы не нажать спусковой крючок автомата.
Солдаты прошли мимо и направились на передовую.
Кайда вбежал в дом и разбудил матросов.
Старик пояснил:
— У немцев происходит смена. Скоро с передовой будут возвращаться солдаты, которые воевали.
— Вишь ты, — удивился Кайда. — Культурненько воюют. Пострелял — и гайда на отдых. А мы, дедушка, бессменно воюем. Братва, отправим-ка тех, кто будет возвращаться, на вечный отдых.
— Какой разговор, — поддержал его Лысов.
Матросы вышли на улицу и залегли у следующего дома вдоль забора. Кайда распорядился:
— На каждого из нас по два-три немца. Я лежу четвертым, значит, стреляю в седьмого и восьмого. Каждый дает по короткой очереди. В случае осложнения, закрепляемся в этом доме. Но, думаю, что ночь поможет нам оторваться от преследования.
Несколько минут спустя опять послышался топот кованых сапог. Гитлеровцы шли с передовой медленно, втягивая головы в плечи. Видно было, что они устали и продрогли от холода. Автоматы у них не в руках, а на шее.
«Как мокрые курицы», — невольно подумал Кайда.
Он насчитал восемнадцать солдат и удовлетворенно отметил: «Расчет правильный».
Короткий залп из восьми автоматов. Гитлеровцы повалились как подкошенные. С минуту матросы лежали в ожидании. Но никто из гитлеровцев не поднялся, не пополз, не застонал.