Пристав закричал: «Рразойдись!..». Мальчишки и «коты» разбежались по сторонам. Посреди улицы остался один Ваня-Оборваня. Он взял гармонию под мышку и сорвал с головы шапку. Кучер придержал жеребца.
— Ты что? — спросил грозно пристав Ваню-Оборваню.
— А ты что?
— Ты кто?
— А ты кто?
— Что? Тебе говорят, ты кто?
— Коровье пыхто.
Девчонки завизжали и захохотали… Пристав ткнул кучера в спину, и кучер, ухмыляясь и качая головой, тронул жеребца… Тогда, как стая вспугнутых с дороги проезжим возом воробьев, к Ване-Оборване опять слетелись бабы, мальчики, «коты», безместные, ткачи, прядильщики, девчонки…
Ваня надел шапчонку на голову и, строя рожи, постучал в дверь дома костяшкой согнутого пальца.
— Кто там?
— Мастер дома?
— Нету.
— Жалко. Нам бы его повидать надо.
— Нету его, говорю.
— А барыня дома?
— И барыни нет — в больницу свезли.
— Так. А детки ихние дома?
— Нету дома никого.
— А ты кто?
— Стряпка.
— Ну, пусти нас погреться. Зазябли мы, с утра по улицам ходивши.
— У нас тут не кабак…
— А, не кабак?!
Ваня сбежал с крыльца и, схватив ледышку, кинул в окно…
— Ребята! Не Москва ль за нами?!
Через забор подсадили мальца, и тот распахнул ворота… Чрез двор и черное крыльцо, обгоняя Ваню-Оборваню, в дом кинулся народ. Распахнулись парадные двери, вышибленные полетели на улицу рамы, а там: подушки, одеяла, кресла, дзынь! — посуда и фарфор; картинки, содранные с окон занавески…
Ваня-Оборваня ходил по комнатам, играя на гармонике и командовал «котам», которые возились с голыми руками над сундуками и шкафами:
— Сбегай за топором к дворнику, чего трудишься!..
В разбитые окна в комнаты вливался с паром холод. Ваня-Оборваня закричал девицам:
— Опрастывай залу. Кавелье, ангаже во дам! Кадриль-монстр! Комансе!
И, став посреди залы, заиграл вступление к кадрили…
Мордан сначала стоял на улице и смотрел, как из окон летели и разбивались тарелки, чашки, миски. Ему вспомнился тот вечер, как были тут на святках с шайкой разбойников. Мордан забежал в дом. Навстречу ему попались бабы с увязанными в простыни узлами… В зале под гармонию Вани танцовали. Мордан прошел в кабинет. На чертежном столе раскиданы — циркули, линейки, карандаши, стоит недопитый стакан крепкого чаю: видно, мастер тут в ночь работал над своим проектом самоходного станка. Мордан мельком взглянул на чертежи, осмотрелся и, схватив циркуль, сделал на свободном уголке листа кружок. Кружок сомкнулся. Мордан раздвинул ножки циркуля, чуть-чуть высунул язык и сделал еще кружок. Круг сошелся конец с концом… Мордан сдвигал ножки, и кружки делались всё меньше и меньше… Мордан задохнулся в восхищении, воровато посмотрел на дверь залы, где девчонки с зуевскими уж плели большой круг в последней фигуре танца. Мордан сунул в карман циркуль и, выбежав из шориновского дома, пустился, не озираясь, в казарму мальчьей артели.
5. Смотрок
Ваня-Оборваня пустил руладу и перестал играть, хотя девицы расплясались и требовали: еще!
Но командир рваной роты закричал:
— Рота, стройся!..
Он сорвал с двери полотнище портьеры и кинул мальчишке:
— Жалую вам за победу знамя…
Мальчишка сбегал в кухню и принес оттуда знамя, привязанное к ухвату…
Под этим флагом толпа двинулась по Главной улице. Мальчишки били в ведра и заслоны. Ваня-Оборваня шел с гармонией под мышкой, сосредоточенно пыхал папиросой и посматривал по сторонам. Не доходя до паровой, улица у магазина общества потребителей запружена толпой: тут и морозовские, да и зуевских немало. Окна магазина закрыты ставнями на болтах.
Ваня-Оборваня кинул папироску, растянул мехи гармонии, пустил трель с колокольцами и закричал, вторгаясь с мальчишками в толпу:
— Нашего полку прибыло. Что за шум, а драки нет…
— Да вот, хотим посмотреть, какой товар в лавке — а приказчик по башке колом…
— Тут, братцы, и мармелад есть, кому надо!
— Это лавочка для тех, которые почище…
— На паях торгуют. Вроде хозяв: барыши имеют…
— А дверь-то что «на-косы» висит?
— А мы ее уж открывали — видишь, один пробой уж вывернут…
— Так чего смотрите? И второй вывертывай!..