Впрочем, Терри не унывает. Как всегда, он настроен оптимистично. Говорит, что теперь у него наконец появился хороший повод, чтобы избавиться от старого драндулета. Джек втайне надеялся, что когда-нибудь он купит у Терри его «Сьерру». Но не сейчас. Во-первых, у него нет таких денег. А во-вторых, он еще не умеет водить.
Он говорит Терри о Мишель. Ему хочется, чтобы его подбодрили, сказали, что тревожиться не о чем, что с Ракушкой все будет в порядке. Терри так и говорит, но Джек чувствует, что тот не на шутку встревожен.
— Слушай, может быть, встретимся завтра, сходим куда-нибудь пообедать? — предлагает Терри. — Давай в «Феркине», в час. Но если Мишель объявится раньше, ты обязательно мне позвони.
Соус на тарелке такой же коричневый, как и машина Терри. Джек не уверен: хороший это знак или плохой. Мишель так и не появилось, и без нее ему страшно тоскливо. Ничто не в радость. Даже вкусный обед кажется каким-то пресным.
Джек говорит Терри про парня, который, как ему показалось, следил за ними с Ракушкой на прошлой неделе. Вроде бы это был бывший бойфренд Мишель. Она так сказала. Громила с криминальным прошлым. Терри, кажется, не на шутку встревожен.
— Почему ты мне сразу не сказал?
— Она сказала, что беспокоиться не о чем. Он и раньше так делал. Когда видел ее с другим парнем.
— А если он что-то с ней сделал? Ты себе представляешь, что будет? Тебя же освободили условно. Бойфренды — первые подозреваемые. И если тебя в чем-то таком заподозрят, тебя сразу же арестуют. И только потом начнут разбираться. А это значит, что все закончится. Эта жизнь, которую мы для тебя построили. Вполне вероятно, что все наше прикрытие накроется, прощу прощения за каламбур. Придется все начинать сначала. То есть вся наша работа пойдет насмарку.
— Терри, если он что-то с ней сделал, тогда мне уже все равно, что со мной будет. Я люблю ее.
— Она — твоя первая женщина, Джек. Конечно, ты ее любишь. У вас все случилось так быстро… Я сразу подумал, что ты, наверное, поторопился. Сперва тебе надо было привыкнуть к нормальной жизни.
— Я люблю ее, Терри. На самом деле. Она куда-то пропала, ее нет уже несколько дней, и мне страшно, действительно страшно. Я хочу, чтобы ты мне сказал, что с ней все в порядке. А вместо этого ты говоришь, что с ней что-то сделали. То есть убили, да? Это первое, о чем ты подумал. Как будто так и должно быть. Как будто это какая-то мудацкая карма. Вроде как «от судьбы не уйдешь». Но ведь всякое в жизни бывает. И вполне вероятно, что ее бывший бойфренд здесь вообще ни при чем. Прошло всего лишь три дня. Может быть, она просто куда-то уехала. Чтобы отдохнуть от всего, чтобы спокойно подумать. Ведь ты всегда был оптимистом. — Джек вдруг понимает, что он буквально орет на Терри, на человека, который в жизни не повышал голоса, разве что когда кричал: «Запретите бомбу!»[37] На человека, который столько для него сделал. — Прости, пожалуйста, — говорит он тихо-тихо и опускает глаза.
— Нет, это я должен просить прощения, — говорит Терри. — Ты все правильно говоришь. Я старый дурак. Нельзя сразу думать о самом плохом. Действительно, всякое в жизни бывает. И я совсем не хотел подвергать сомнению твои чувства. Слушай, я, как только вернусь домой, сразу свяжусь кое с кем из дорожной полиции, у меня есть знакомства. Просто чтобы убедиться, что она не попала в аварию. Ну, на машине.
Машина, бирюзовая «Клио», стоит на обочине тихой проселочной дороги, но в полиции об этом не знают. Да и с чего бы им это знать. Машина не брошена, стоит в положенном месте, на придорожной площадке. Она не разбита, следов повреждения нет. Водитель — да. Явно расстроен, вернее, расстроена. Ей очень плохо, как будто она и вправду побывала в аварии. Но машина здесь ни при чем.
Уже третий день она едет и едет. Не разбирая дороги. Поехала сразу с работы, отпросившись пораньше. Сказалась больной. Она могла бы вообще ничего не объяснять: у нее было такое лицо, что никто бы и не усомнился, что человеку действительно плохо. Плохо и больно. Уже две ночи она спит в машине, заезжает в какой-нибудь укромный уголок и спит. В первый раз — в заброшенном саду, второй раз — в лесу. Раньше она никогда не бывала в этих краях. Из машины она выходит только, чтобы заправиться или купить что-то поесть. И еще, когда надо сходить в туалет. Машина — она как защитный панцирь, жесткая оболочка, которая ограждает тебя от всего, что снаружи, а ей сейчас именно это и нужно, потому что ей страшно, что мир узнает, какая она уязвимая на самом деле. Как легко ее ранить. Да что там — ранить?! Расплющить в лепешку.