Почти до утра В просидел над книгой, зачеркивая всех «Богов» и с трудом выводя над ними свое собственное имя. В не верил в Бога. Брат сказал ему, что Бога нет — в ту злосчастную ночь, когда В глотал слезы и просил доброго Боженьку ему помочь. Бог ему не помог, так что, наверное, брат был прав. Хотя, может быть, что-то от той прежней веры еще оставалось, а иначе кого он пытался обидеть, чиркая в книге своей черной ручкой, которую сжимал в неумелой руке, так что пальцы сводило от боли? Может быть, В тоже чувствовал эту великую силу. Силу собственной злости. Что-то от пламенной, всепоглощающей ярости того, первого, бунтаря, восставшего против Создателя. Или, может, он просто пытался взять Бога на «слабо», чтобы тот рассердился и хоть как-то себя проявил.
С как в Coast Ты видишь море?
Джек постепенно осваивается, обретает уверенность. Он уже месяц, как на свободе. В тюрьме время шло медленно, как будто вообще и не шло. Каждый день — одно и то же. Дни сливались в один долгий день. А теперь все иначе. Каждый час — он совсем не такой, как другие. Джек, привыкший к строгому тюремному распорядку, немного растерян. Он придумывает для себя маленькие ежедневные ритуалы, пытается соблюдать хоть какое-то подобие режима. Это как плот посреди бурного моря. Ему очень нравится это море, этот невероятный простор; он вбирает его в себя, дышит пьянящей соленой свежестью и никак не может надышаться.
И еще ему нравится гулять по городу рано утром, когда все цвета еще блеклые и как будто размытые. Он часто встает в шесть утра — вот как сегодня — и выходит на улицу, чтобы пройтись до газетного киоска. Воздух, прохладный и влажный, встречает его, словно радушный хозяин: Добро пожаловать в новый день. Он перебирает в кармане мелочь, монеты по фунту, увесистые кругляшки — такие же обнадеживающие, как и его собственные яйца. Это последние деньги из тюремной «получки». Завтра Джеку дадут его первую настоящую зарплату за две недели: зарплату в фунтах, не в пенсах.
Киоскер расставляет на стенде газеты. Вид у него абсолютно отсутствующий: он, как обычно, витает в мечтах. Он рассеянно улыбается Джеку, своему новому постоянному покупателю, и дает ему «Star». Не «Sun», нет. Только не «Sun», никогда в жизни. Несмотря на свое обещание не зацикливаться на плохом, Джек не может простить «Sun» их купонную кампанию за продление срока его заключения, которая прошла на «ура». Он дает киоскеру фунт, забирает сдачу и уходит, оставляя задумчивого продавца наедине с его мыслями.
Джек кивает: «Спасибо», — и машет рукой водителю машины, который остановился, чтобы пропустить его на пешеходном переходе. Казалось бы, мелочь: человек переходит дорогу, вежливый водитель его пропускает — но для Джека это событие, которое помогает ему прочувствовать свою сопричастность к людскому сообществу. Он замечает небольшой чистый участок на багажнике машины, где раньше была приклеена какая-то штука в форме рыбки. Интересно, что это было, думает Джек. И знает ли водитель, что этой штуковины больше нет.
За завтраком, состоящим из тоста и чая, Джек просматривает газету. Сегодня о нем нет ни слова. В течение этого месяца в прессе периодически возникали дискуссии насчет его освобождения. Джек очень надеется, что теперь все уже улеглось. Может быть. Он открывает третью страницу. Она симпатичная. У нее светлые волосы и лицо в форме сердечка. Стройные ноги, узкие бедра. Ребра слегка выпирают, потому что она глубоко вдохнула, чтобы втянуть свой маленький женский животик в момент, когда щелкнул затвор фотоаппарата. Ее грудь — настоящее произведение искусства, которое мог бы создать только мужчина, для услаждения взора других мужчин. Две золотистые, мягкие округлости, невероятно высокие, крепкие, налитые. Глядя на это чудо, Джек особенно остро осознает, что он еще девственник.
Завтрак — единственный пункт ежедневного распорядка, когда все может сбиться. Это когда Келли дома. Джеку нравится Келли, но он любит завтракать в одиночестве, чтобы спокойно собраться с мыслями и подготовиться к предстоящему дню. После завтрака он умывается и бреется. Бритва, которую ему выдали в тюрьме перед освобождением, уже затупилась, и в нарождающемся потребительском порыве Джек решил не менять лезвие, а купить себе новую бритву.
Он перебирает в уме все известные марки. Wilkinson Sword, как-то уж чересчур по-армейски; Gillette — лучше для мужчины нет; Sensor; Mach 3; мне так понравилась эта бритва, что я купил всю компанию; Bremington; Reminton. В первые годы ему разрешали смотреть телевизор. В доме, которые не был его домом, но все же казался почти что домом по сравнению с тюрьмой.