У Джека нет сил даже на то, чтобы смотреть телевизор. Все равно ничего интересного там нет. На пятом канале идет какое-то эротическое кино. Никакого сюжета: просто голые девушки принимают различные позы перед камерой. Но девушки хоть и красивые, но какие-то вялые, с заискивающим взглядом. В общем, такая эротика не возбуждает. Все равно Джеку видится только Ракушка. В этих видениях она то обслуживает целую армию любовников, где все, как один — вылитые Чиппендейлы,[40] то лежит голая в канаве, и по ней ползают угри, оставляя следы мокрой грязи на ее бледной коже.
Джек ложится в постель, но не может заснуть. Его лихорадит, как это бывает при температуре. Может быть, он и вправду заболевает. Верхний край одеяла, обшитый плотной материей, давит на горло. Прямо как веревка, которая пока еще не затянулась, но уже скоро затянется. Джек замечает пятно на подушке. Грязное, лоснящееся пятно в самом центре — от жирных волос. В спальне темно. И там, в темноте, затаилось что-то нехорошее. Джек очень надеется, что эти зловещие сгустки тьмы вышли не из него, что в нем нет этого плотного, злого сумрака. Нервы уже на пределе, и Джеку едва удается сдержать вопль страха, когда черная тень вырывается из угла и бесшумно проносится через всю комнату. Но это всего лишь Мрамрик. Наверное, дрых в куче грязной одежды в углу, а теперь вот проснулся и помчался по своим кошачьим делам. Это всего лишь кот.
В кино, когда герой понимает, что «это всего лишь кот», он умирает в том же эпизоде.
Джек просыпается в шесть утра. Зловещий сумрак по-прежнему давит. Джек совершенно не выспался, так что лишние полчаса уже не спасут. Он спускается вниз, прямо как был — в трусах и футболке. По дороге включает свет. В коридоре, на лестнице, в гостиной. В гостиной он поднимает жалюзи и раздвигает занавески, но так только хуже: темнота снаружи как будто высасывает электрический свет. Даже в кухне, где свет всегда самый яркий, сегодня сумрачно и неуютно. Джек весь дрожит, словно в ознобе. Он открывает холодильник, где внутри горит лампочка — чтобы было светлее. Поток холодного воздуха бьет по голым ногам. Они покрываются гусиной кожей. Волоски встают дыбом. Джек не может понять, что с ним такое. Он никогда не боялся темноты. Что-то с ним происходит, что-то очень нехорошее. Раньше он думал, что выражение: «волосы на затылке зашевелились» — это такое художественное преувеличение.
Но они шевелятся, на самом деле. То ли от этого необъяснимого страха, то ли из-за беспокойства, что он теряет контроль над собой.
Он пытается съесть миску овсяных хлопьев, но они слишком сухие и липнут к зубам. Он ждет пару минут, чтобы хлопья размокли в молоке, но не успевает поймать момент, и они превращаются в несъедобную кашеобразную массу. Он выливает ее в миску Мрамрика, в то отделение, где должна быть вода.
Он сидит в гостиной перед включенным телевизором. Идет какой-то документальный фильм про ползучесть грунта. Джек, понятное дело, его не смотрит. Просто сидит на диване. Обивка «кусачая», ноги чешутся.
В 06.37 звонит телефон. Неожиданный резкий звонок бьет по нервам. Джека аж передергивает. Он растерянно смотрит на телефон. Кто может звонить в такую рань? Ему страшно взять трубку. Телефон все звонит и звонит, и Джек решает ответить. Но не успевает. Едва он встает, телефон умолкает. Он набирает 1471, и тут наверху, у него в комнате, звонит мобильный. В глухой тишине мрачного раннего утра этого нового дня, который начался с необъяснимого страха, жутковатая мелодия звонка, похожая на размеренный стук, кажется не такой уж и забавной. Даже совсем не забавной. Джека опять пробивает озноб. Прямо какой-то заговор вещей, которые вдруг обрели злую волю и решили его затравить. Тем более что он человек суеверный и воспринимает любую мелочь как предзнаменование чего-то хорошего или плохого. А сегодня все предзнаменования явно плохие. Он бежит вверх по лестнице. Задевает босой ногой за порожек. Черт, больно. Джек хватает мобильный. Определитель номера сработал. Это Дейв Вернон. Вздохнув с облегчением (хотя ему все равно как-то тревожно: с чего бы вдруг Дейву звонить так рано?), Джек нажимает на кнопку «Прием».
— Дейв?
Сперва на том конце линии молчат, словно не решаясь заговорить, а потом голос Дейва произносит:
— Джек? — Да.
— Сегодня ты нам на работе не нужен. Ну, то есть… — Дейв умолкает на полуслове.
— В каком смысле «сегодня не нужен»?
— Можешь сегодня не приходить.
— Что?!
— И вообще, не ходи на работу, пока… ну… придешь, если тебя позовут. Мне не нужна такая реклама.