***
Дверь в квартиру была открыта. У Валерии Михайловны, лёниной бабушки, никогда не было привычки запираться. Лёня прошёл в прихожую, которая казалась ему пустой. Он почти неслышно прошёл в комнату, где была печка и скрипучая раскладушка. Бабушка сидела на кровати и тихо плакала. При слабом свете огня она рассматривала фотографии, а затем одну за другой бросала их в буржуйку, что стояла напротив неё. Лёнька не мог поверить своим глазам и стоял в дверном проёме не в силах подать голоса или же пройти к теплу. Он не знал, сколько так простоял. Мальчик пытался всматриваться в каждое движение Валерии Михайловны при свете маленькой печки. Когда же Лёня увидел, что она берёт в руки какую-то объёмную папку, то ужаснулся. Не та ли эта папка, где хранились документы и записи его отца? В мыслях мгновенно обрисовался яркий образ того, как пламя жадно пожирает бумагу, уничтожая букву за буквой. Нет, этого нельзя допустить. Что же ему тогда останется от отца? Только фамилия и отчество. Ничего более. Поэтому Лёня рванулся к бабушке и схватил её за руки, но Валерия Михайловна только отбросила внука в сторону. На одно мгновение мальчику показалось, что во взгляде старушки блеснули искры дикости и злобы. Лёнька не поднялся с пола. Только смотрел, как женщина уничтожает всю память о его родителе. И ему казалось в этот момент, что время для него остановилось. Когда же бабушка легла спать, то он ещё долго сидел, смотря на буржуйку. Однако, когда холод уже стал нестерпим, мальчик всё же пристроился на раскладушке около Валерии Михайловны и прижался к ней, чтобы согреться хоть самую малость.
***
Этой ночью Лёня видел чудный сон. Только он правда не помнил его, но ему было так тепло. И, кажется, там были отец и мать. Кажется, мальчик видел далёкое жаркое лето. Когда же Лёнька с трудом разомкнул глаза, нехотя просыпаясь, то его встретили голодная боль в животе и холод. Лёня прижался к бабушке и приложил ухо к её груди. Сердце не билось. «Нет, она не могла так просто...», - подумал про себя мальчик, стараясь прощупать у старушки пульс. У него появился комок в горле, а лёгкие сдавливало необъяснимое чувство горечи. Только сейчас он осознал, что впервые видит смерть близкого человека. Лёня не видел, как мать умерла под артиллерийским обстрелом. Не видел, как умер от стресса и перенапряжения его отец. Он ничего не испытывал, когда узнавал это от других, словно его родители просто куда-то надолго и далеко уехали, но сейчас всё было совсем по-другому. Немой ужас отобразился во взгляде мальчонки. Он еле-еле выбрался из-под тяжёлой бабушкиной руки и будто ошпаренный выскочил из квартиры. Лёня удирал в ужасе от мёртвого места. Неужели такая судьба ожидает и его? Неужели он умрёт так же тихо, и никто его не запомнит? Терентьев не заметил, как вышел из дома. Бежать мальчик не мог из-за того, что был истощён. А тем временем на безмолвный Ленинград опустилась сизая мгла. Он не замечал ничего вокруг. Ни разрушенных домов, ни разбитых машин. Он выживет, станет кем-то великим. Его обязательно запомнят. Да, обязательно он исполнит свою мечту - стать писателем. Чтобы его имя было везде, где только можно. Чтобы люди думали о нём с улыбкой и помнили. Да, так и будет, ведь у него столько замечательных идей для его будущих произведений. Нужно только достать хотя бы немного бумаги. Ему хотелось кричать об этом во весь голос, чтобы каждый знал об этом, но воодушевлённый крик обрывается. Он падает, и сильная боль пронзила затылок. Лёнька смотрит в серое грузное небо и видит в нём что-то пугающее. Такое мёртвое и неприятное. Неужели всё действительно кончится так? Истощённый мальчишка чувствует, как его тащат куда-то в сторону, чтобы отогреться хоть немного от его же остывающего тела, но ему всё равно. Он продолжает смотреть в небо, ощущая, как огонь жизни потухает в нём. Лёня больше не чувствует тепла, хоть кто-то крепко прижимает его к себе, словно родное дитя. Холод почти добрался до сердца. Последний вздох... А на небо над умирающим городом своими стеклянными глазами смотрит мальчик, последние искры тепла которого забирал какой-то случайный прохожий, которому не было дел ни до его мечты, ни до его имени.