Поднялись лыжи опять. Полетели как стрела. Под самым носом у ляновых слуг пролетели.
Долетели лыжи до того места, где их Чокчо нашёл. Оставил их мальчик: «Спасибо за помощь! Чужого мне не нужно!»
Щуку в самую глубину ручья пустил. Колотушку и мялку у покинутой рыбалки оставил: пригодятся хозяину, коли вернётся. Вертел на старое место у костра положил. Жёлудь в мягкую землю положил, чтобы пророс тот и новое дерево из него выросло.
И пошёл Чокчо своей дорогой.
Домой вернулся богатый. Развернул он шкуру Ляна — удивились все в стойбище: как много в ту шкуру влезло.
Обрадовалась мать, сестры обрадовались, что вернулся Чокчо. Целуют, обнимают его, от себя ни на шаг не пускают.
А Чокчо говорит, как мужчина и охотник:
— Мои унты совсем износились. Сшейте мне новые. Завтра я в тайгу пойду!
Сшили ему сестры унты из шкуры Ляна.
Долго носились те унты, потому что нет на свете кожи крепче кожи обманщика и грабителя, которого жалость не проймёт и слёзы обиженных им не тронут.
БЕРЕЗОВЫЙ СЫНОК
Беда, когда человек ленив да завистлив…
Жил в одной деревне старик. Был у него сын по имени Уленда. Всем Уленда был хорош: и речистый, и плечистый, и сильный, и красивый — не парень, а загляденье! Вот только работать Уленда не любил! Ничего Уленда делать не хотел.
На охоту в тайгу пойдёт — как мох увидит, так спать заляжет. Рыбачить отец Уленду погонит — сядет сын на берегу, на воду станет глазеть, так без дела и просидит целый день. Пошлёт его отец за оленями смотреть — Уленда на пенёк присядет, голову вверх задерёт, начнёт на небе облака считать, — все олени и разбредутся.
Вот и выходило, что на старости лет приходилось отцу и себе, и сыну еду промышлять.
Обидно стало старику. Все сыновья своих отцов кормят, уважают — только Уленда на шее у старика сидит.
Пошёл старик к зангину — судье, просит:
— Помоги мне, мудрый зангин! Не могу я больше сьша взрослого кормить. Силы нет. Как быть, скажи… Что делать?
Думал, думал зангин. Долго думал: сто трубок табаку выкурил, пока думал. Потом говорит:
— Ленивый сын хуже камня на шее. С сырой тетивой лук не выстрелит. Надо тетиву сменить. Другого сьша тебе надо!
Заохал старик:
— Стар я стал. Где мне сына взять?
Говорит ему зангин:
— Иди завтра в тайгу. Там увидишь железную берёзу, что между двух ильмов растёт. Ту берёзу сруби. На той берёзе твой младший сын растёт, в люльке малой качается! Вырасти его — будет тебе помощник!
Вот пошёл старик в тайгу. Шёл, шёл, видит, верно, между двух ильмов железная берёза стоит.
Стал старик берёзу рубить. Раз ударил, два ударил… Топор поломал, а на берёзе даже зарубки нет! Вот это берёза! Устал старик. Лёг отдохнуть и заснул. Видит сон: подошёл будто к нему медведь и говорит: «Направо в распадке две речки текут, в одной реке — вода белая, в другой реке — вода красная. Красной воды в чумашку набери, ту берёзу сбрызни!» Проснулся старик. Поднялся. Пошёл те реки искать. Пока через буревал продирался, всю одежду в клочья изорвал: и халат, и накидку, и штаны, и унты.
В распадок спустился — верно, речки текут. Набрал старик красной воды. Обратно пошёл. До берёзки добрался, сбрызнул дерево красной водой. А рубить нечем — топор-то сломан…
Стал старик ту берёзку ножом пилить. Только один надрез сделал — покачнулась берёзка, на землю упала.
Видит старик — в том месте, где ствол раздвоился, висит колыбелька. В колыбельке ребёнок лежит! Мальчик, ростом не больше костяной иголки. Лицо широкое, как луна; глазки чёрные, как две бусинки блестят. Говорит себе старик:
— Ой-я-ха! Долго же мне придётся ждать, пока сын мой названый подрастёт да меня кормить будет!
А берёзовый мальчишка ему в ответ:
— Дорогу начиная, не считай шагов, отец!
Перекинул старик люльку с сыном через плечо, на спину взвалил и пошёл домой.
Шёл, шёл… Что такое? Люлька с каждым шагом тяжелей становится! Пока до деревни старик дошёл, люлька все плечи ему оттянула. Спустил старик люльку на землю. Не под силу ему нести! Смотрит — люлька большая-пребольшая выросла. И берёзовый мальчишка сильно подрос. Из люльки вылез, старику поклонился, говорит: