а в полдень качнулась земля – киты, видать, и впрямь чего-то не поделили. Правда землетрясение было слабенькое, ничего не разрушилось, только целых полчаса звонили колокола городских часов да в Императорском детском парке сами собой крутились карусели…
Вот и сейчас, после всех нынешних событий, Авке казалось – вот-вот ч т о – т о произойдет. Порой делалось вокруг тихо-тихо. И загадочно. Как во сне. Это было приятно и… страшновато. Авка наконец тряхнул головой.
– Гусенок! А ну вылезай! Весь уже синий! – (Хотя с берега было не разглядеть, синий он и ли еще какой.)
Гуська послушно выскочил на песок. Запрыгал, захлопал себя по ребристым бокам. Авка, ворча для порядка, растер его своей рубашкой.
– Одевайся живо!
Гуська прыгнул в широченные штаны, натянул их до подмышек. Авка со вздохом стал натягивать школьный костюм. Было немного жаль, что ничего так и не случилось. И, видимо, уже не случится…
Но…
Что-то на миг закрыло солнце. Свистнуло над головами. Пронеслось, замедлило полет. Зависло над берегом в сотне шагов от мальчишек. Круглое, большущее, сверкающее выпуклым стеклом.
– Ложись, – быстро сказал Авка. И они с Гуськой зарылись подбородками в песок.
Какая форма у Земли?
Полукруглое ч т о – т о лежало неподвижно. Частью в воде, частью на песке. Может, это Луна раскололась надвое и прозрачная половина плюхнулась сюда, на Императорский дикий пляж?
Если так, это будет великое открытие. Авка прославится на всю Тыквогонию и окрестные страны (ну, и Гуська заодно). Надо пойти и посмотреть.
Только почему-то не очень хотелось вставать.
Авка посмотрел на а Гуську. Тот смотрел на Авку с испугом, но и с готовностью выполнить всякую команду. "Что ж, пошли", – хотел уже сказать Авка. Но в этот миг в блестящий купол бесшумно разъехался. В темной щели возник мальчишка. Он уперся в края ладонями, раздвинул щель пошире и шагнул на песок.
И сразу пошел к Авке и Гуське.
И чем ближе подходил, тем понятнее делалось: не мальчишка это, а девочка.
Да, одежда была мальчишечья – такие же, как у Авки узкие брючки до колен (только не бархатные, а, кажется, кожаные), тесная серая безрукавка со шнуровкой на груди, тупоносые башмаки на босу ногу. И стрижка короткая, и никаких сережек, брошек и бус. Но по легкой походке, по чуть заметной плавности движений все же можно было угадать девочку.
Гуська, видимо, тоже угадал. Извернулся и быстро сменил лежачую позу на сидячую, обхватил колени. Авка тоже торопливо сел. А потом встал. Сообразил: девочка-то незнакомая, неизвестно откуда и, скорее всего, без всякой вредности и склонности к дразнилкам. А он – житель здешних мест. Можно сказать, хозяин на этом берегу. Значит, надо вести себя как подобает.
– Привет, – сказала девочка.
Она стояла теперь в двух шагах. На лбу ее, отжимая назад светлые прядки, сидели большущие очки. Вернее, прозрачная полумаска. Странная такая. И слово "привет" прозвучало тоже странно: слегка растянуто ("приве-ет") и с незнакомой ноткой (лишь после Авка вспомнил, что это называется "акцент").
Авка сдвинул босые пятки и наклонил голову:
– Здравствуйте, сударыня…
Она сморщила похожую на изгиб кукольного ботинка переносицу.
– Давай без церемоний, ладно? – (Без "церемо-оний" – получилось у нее.) – Тебя как зовут?
– Август… Авка. А это Гуська.
Гуська стоял рядом и смущенно отряхивал песок с широченных штанин.
– А меня Звенит.
– Где у тебя звенит? В ухе, что ли? – сумрачно от стеснения спросил Гуська. И глянул исподлобья.
Она не обиделась. Показала в улыбке большие редкие зубы.
– Имя такое – Звенит. А можно – Звенка. Так меня мой дед зовет. И ребята…
Авка пошвыркал ступней о песок и сказал опять:
– А это Гуська.
– Ага, – согласился Гуська. – То есть Густав.
– Вот и хорошо, – еще шире улыбнулась она.
– Что хорошо? – подозрительно спросил Гуська.
– То, что познакомились. Вы ведь первые, кого я здесь увидела… Как называется этот берег?
– Это… Императорский загородный дикий пляж, – отозвался Авка. Он был удивлен.
Удивилась и Звенит:
– Значит, у вас тут империя?
– Что значит "у вас"? – Авка слегка обиделся. – Ты сама-то откуда. Из Диких областей, что ли?
– Тогда почему ты не черная? – придирчиво спросил Гуська. – И даже ничуточки не коричневая.
– У нас в Никалукии нету никого черных и коричневых. Разве что сильно загорят. Но это лишь к концу лета… И никакой империи тоже нету. У нас давно уже самая республиканская республика с выбранным президентом.
– В какой это еще Никалукии? – возмутился Гуська. Авка остановил его взглядом (все-таки с гостьей говоришь) и с достоинством возразил:
– Во всем мире, который расположен под небесной твердью, страны под названием Никалукия нет. Вы, видимо, шутите.
– Ничего себе шуточки! Тогда откуда же я, по-вашему? – Протяжные интонации у нее совсем исчезли.
– Не знаю. Только не из этой… не из Никалукии. Я, к вашему сведению, только сегодня сдал экзамен по географии, причем весьма неплохо. И карту мира помню назубок… вот, – Авка большим пальцем ноги уверенно изобразил на песке неровный круг. Расчертил его несколькими линиями. – Вот наша Тыквогония, она занимает главное место. Вот хребет Большой Ящер, а за ним Дикие области, которые раньше вели с нами войны, но теперь заключен мир. Вот здесь Северный Тыквореп, это в самом деле республика, с президентом, но она вовсе не Никалукия. А тут вот было еще герцогство Караутана, но в прошлом веке оно соединилось с империей, хотя герцог там есть до сих пор…
Звенит слушала Авку без улыбки. Потом уперлась ладонями в перемазанные чем-то черным колени и склонилась над песочной картой.
– Ну и что? Ты ведь нарисовал только свой материк…
– Чего-чего? – опять не очень дружелюбно встрял Гуська.
– Ну, здесь только ваша часть земной поверхности. А наша Никалукия совсем на другом материке. К западу от вас. Называется Большая Элефанта. Потому что есть еще Малая Элефанта, там действительно живут темнокожие племена, но не черные и не коричневые, а лиловые…
– Сказки для детей дошкольного возраста, – задумчиво сказал Гуська. И глянул на Авку в поисках поддержки. И Авка понял, что стройная система мироздания требует его решительной защиты.
– Чушь! – отрубил он. – Извините меня, Звенит, но вы вешаете нам на уши тыквенную ботву. Давно доказано, что никаких… этих, материков, кроме нашего, в мировом океане совсем нет.
Она, не разгибаясь, повернула к Авке лицо:
– В каком, в каком океане?
– В… мировом. В бесконечном… – Авка вдруг ощутил странную неуверенность.
Звенит выпрямилась, сняла очки-полумаску, почесала ею мочку правого уха (там сидела круглая родинка). Глаза у девочки были серые с зелеными прожилками. И не было в них насмешки. Скорее – сочувствие.
– Мальчики, вы не обижайтесь, только… ох и отстали вы тут с вашей географией. Бесконечный океан… Вы небось до сих пор думаете, что Земля – плоская, как сковородка?
– Ничего подобного! – опять вознегодовал Гуська. И Авка поддержал его:
– Ничего подобного! Земля вот такая! – Он ладонями изобразил нечто выпуклое. – Высшая точка взгорбленности: восемь тысяч девятьсот шестьдесят девять локтей над плоскостью океана!
– Да ведь никакой плоскости нет! Неужели здесь до сих пор никто не открыл, что Земля – круглая, как мяч?
Авка даже разочаровался.
– У-у! Это же старые легенды! У нас некоторые мудрецы про такое еще в средние века рассказывали! Это называлось "круглотыквенная ересь" и считалось вредным учением. Мудрецов заставляли от нее отрекаться.
– И все до одного отреклись?
– Ха, попробуй не отречься, когда тебя сажают в медный таз с водой и снизу нагревают до кипения! То есть даже не до кипения, а пока не заорешь: "Ой-ёй-ёй, отпустите, она не круглая!"