– Держи его крепко, как свой член, Белл-мудозвон, а не то он улетит! – хохотнул Эрик.
Я крепко сжал хвост кулаком.
Даррен вытащил из сумки красную тряпку, похожую на большой шейный платок.
– Хорошо, теперь положи его на септик, но не отпускай, – сказал он.
– Может, Эрик подержит его? – спросил я.
– Его будешь держать ты, – ответил Даррен, и что-то мелькнуло в его глазах, что-то непредсказуемое.
Возле ящиков для бутылок находился бетонный подземный отстойник с тяжелой красной металлической крышкой. Я осторожно положил Джаббу на крышку, правой рукой сжимая его хвост.
– Не шевелись, Тинк, – велел Даррен.
Он свернул платок в повязку и завязал себе глаза, опустившись на колени, как японский воин, собирающийся вонзить клинок в свое сердце.
– Ох, Даррен, ради всего святого, не надо, серьезно, – сказал я.
– Не двигайся, Тинк! – рявкнул Эрик, стоя надо мной.
– Не волнуйся, я уже делал это дважды, – сообщил Даррен.
Джабба, бедная тупая крыса, был таким же застывшим от страха и кротким, как я. Он повернулся ко мне, стуча зубами, растерянный и испуганный.
Даррен ухватился за рукоятку мачете обеими руками и поднял его над головой медленно и методично. Внушительное отточенное лезвие инструмента на мгновение сверкнуло под солнцем, освещавшем эту адскую сцену.
– Погоди, Даррен, так ты отрубишь мне руку, – заикнулся было я.
– Чушь собачья! – сказал Эрик. – В нем кровь ниндзя. Он лучше видит твою руку у себя в голове, чем своими настоящими глазами.
Эрик на всякий случай положил мне ладонь на плечо, чтобы удержать на месте.
– Просто не делай никаких гребаных движений! – сказал он.
Даррен глубоко вдохнул. Выдохнул. Я бросил последний взгляд на Джаббу – его тело съежилось от страха, он был неподвижен, как будто думал, что если просто замрет, то мы забудем о его присутствии.
Мачете Даррена опустилось с быстрым и яростным свистом, и сверкающее смазанное лезвие лязгнуло по крышке септика, выбив короткую желтую искру в сантиметре от моего сжатого кулака.
Даррен с триумфом стянул повязку, чтобы посмотреть на окровавленные останки крысы Джаббы. Но смотреть было не на что. Джабба исчез.
– Какого хрена, Тинк? – Его вьетнамский акцент стал более заметен в гневе.
– Он позволил ему сбежать! – крикнул Эрик. – Он отпустил его!
Эрик обхватил меня рукой вокруг шеи, его грязная подмышка воняла, как старое болото. Я заметил Джаббу, спешащего к свободе через щель под сетчатым школьным забором прямо в густой кустарник, растущий вдоль сарая мистера Маккиннона.
– Ты обесчестил меня, Тинк, – прошептал Даррен.
Эрик навалился всем весом своего пуза на мою спину, заставив распластаться на отстойнике.
– Кровь за кровь! – пропыхтел он.
– Ты знаешь кодекс воина, – произнес Даррен официальным тоном.
– Нет, на самом деле я не знаю кодекса, – сказал я. – И к тому же я считаю, что древний кодекс позволял более свободную трактовку, чем все прочие.
– Кровь за кровь, Илай Белл, – продолжал Даррен. – Когда река мужества иссякает, на ее месте течет кровь. – Он кивнул Эрику: – Палец.
Эрик вывернул мою правую руку назад и прижал к отстойнику.
– Черт, Даррен! – заорал я. – Задумайся хоть на секунду! Тебя исключат из школы!
Эрик отогнул мой указательный палец из стиснутого кулака.
– Даррен, подумай о том, что ты делаешь! – взмолился я. – Тебя посадят в тюрьму для несовершеннолетних.
– Я давно принял свой путь, Илай Белл. А как насчет тебя?
Даррен снова натянул повязку на глаза и поднял мачете двумя руками высоко над головой. Эрик выкрутил мне запястье до предела и сильно толкнул вниз, прижимая мой вытянутый беззащитный палец к крышке септика. Я закричал от боли под его весом. Мой палец был крысой. Мой палец был крысой, которая мечтала скрыться. Мой правый указательный палец, тот, со счастливой веснушкой на среднем суставе. Моя счастливая веснушка. Мой счастливый палец. Я скосил глаза на эту счастливую веснушку и молился, молился за удачу. И именно в этот момент мистер Маккиннон, вечно пьяный семидесятилетний ирландский садовник, любитель шотландского виски, вывернул из-за угла своего сарая для инвентаря и встал, недоумевая от открывшейся ему сцены – вьетнамский мальчик с красной повязкой на глазах собирается принести в жертву указательный палец со счастливой веснушкой другого мальчика, прижатого к крышке септика.
– Что, черт возьми, тут происходит? – рявкнул мистер Маккиннон.
– Сматываемся! – завопил Эрик.