«Не хочу здесь оставаться», - думала 5-летняя Марина, постукивая кулачками по твердой земле. – «Мне обязательно надо уплыть. Я сделаю лодку!» - и она принялась чертить на песке какие-то решительные полосы.
В дверь забарабанили. Марина покачнулась на табуретке и чуть не упала. «Тысяча чертей!» - выругалась она, и спрыгнула с грохотом всего своего 30-летнего тела на пол.
- Мам, это я, открой! – басил за дверью Миша.
- Ты что, сынок, из садика ушел?
- Вадька меня бил! Я ему тоже врезал!
- А с носом что?
- Это Данил сосулькой стукнул!
Марина достала крем, купленный в их прошлый приезд к бабушке, - собрание нескольких французских трав, составленное известной в тех местах травницей, которая ловко обращается с 50-тью наименованиями одновременно, и щедро натерла покрасневший уральский нос.
Расстроенный мальчик присел к ней на колени. Уже смеркалось. К вечеру люди становятся совсем нереальными, вот и сидевший у нее на руках человек шести лет казался каким-то мерцающим, словно сквозь него можно было при желании увидеть совсем по-другому устроенные структуры. Марина знала за собой это наваждение. Привычная мысль спокойно расположилась в ее голове, но одно из слов в этом предложении, предложенном ей как куски хлеба на блюде, оказалось на этот раз больше других по размеру. «Желание» – этот кусок был гораздо больше остальных.
- Марин, собери мне сменку, я через час на вокзал! – отзвонился муж.
- Мам, сказку… - плаксиво-устало попросил Миша.
Марина открыла ту книжку, с мальчиком на обложке. Сердце ее взволнованно забилось.
«Когда я был маленьким, - неторопливо прочла она, - мы вместе с сестрой деда по отцовской линии, тетей Мартиной, мирно жили на краю деревни в маленьком доме, бывшей ферме, одиноко стоявшей среди полей.
Тетя Мартина одевалась старомодно, носила набивные чепцы, платья в складку, на поясе у нее всегда висели серебряные ножницы. Она командовала всеми на свете: людьми, собакой, утками и курами. Меня же она распекала с утра до вечера. Между тем я был тихий, и, наверно, воспитывать меня было легко...»
А там, за поворотом, река. Марина покосилась на сынишку. Уставший Миша заснул мгновенно. Марина встала, положила книжку ничком, и с тем же бьющимся сердцем стала собирать в сумку немного одежды для командировки. Она не боялась, что забудет, о чем собиралась подумать. В ее голове по-прежнему лежали куски огромных слов на тарелке, они занимали все пространство, и ни одна новая мысль не могла бы туда попасть.
Это произошло три месяца назад.
***
Над дачным домиком вставала полная, яркая, светящаяся Луна.
«Говорят, это корабль пришельцев…» - сказал Миша из кресла. Спать ему не хотелось, и он пытался заболтать родителей, чтобы не отправили в постель.
«Глупости!» - отозвался папа.
«А еще говорят, что Луна всегда повернута одной и той же стороной к нам», - подначила Марина.
«Все спутники планет всегда повернуты к своим планетам одной стороной. Ни с Марса, ни с Юпитера, ни с Сатурна нельзя увидеть обратную сторону их спутников», - внес ясность муж.
«А с другой стороны можно увидеть?» - сообразил Миша.
«В смысле?»
«Ну если с одной планеты смотреть на спутники другой….»
Разговор увлек всех, и Марина, взбивая подушки, думала благодарно: «Не хочу забывать это мгновение! Не хочу забывать этих близких и дорогих мне людей и наши прекрасные разговоры! Не хочу забывать эту жизнь!» В каком-то необъяснимом порыве она подняла руки к небу и попросила жарко: «Пожалуйста, я хочу помнить! Я хочу, чтобы моя память была всегда со мной!»
Порыв внезапно иссяк, и она замерла, оглушенная произошедшим. Что-то она явно натворила сейчас, но что именно, ей было самой не понятно.
***
Сначала ее стал мучить запах. Откуда-то все время доносился запах жареного мяса. Запах делился на ингредиенты – тут лук, пассированный в сливочном масле, тут сладкий перец, добавленный позже, тут умопомрачительные специи – и тушеная баранина, которая много часов томилась в какой-то высокой конусообразной посудине.