Он дернул собаку на себя, вселяя в нее новый приступ ярости.
— Мы пропали! — застонал веснушчатый мальчуган.
— Что будем делать? — захлебываясь простонал Вторяк.
— Оружие отдадите Доброгасту. Ясно вам!? Сами под замок, пока старшина не вернется! Поняли!?
— Нет! — закричал Идарий. Рванул вперед, устанавливая стрелу не тетиву лука.
Собака дернулась. Руки Мечислава не выдержали. Инерция отбросила его обратно, в гущу приспешников.
— Стой! Зуб! Стой! — испуганно завопил он.
Зверь летел на Амвросия. Могучие лапы выбрасывали точками желтоватый грунт. Слышно было как собака дышит, как колотится ее злое сердце. Пасть животного раскрылась обнажив острые зубы.
— Разорвет… — застонал Вторяк.
Юный римлянин выставил вперед левую руку с колчаном. Правой рукой отыскал топорик. Сорвал его с пояса. Сжал потной ладонью древко. Отвел плечо.
Пес вцепился в колчан. Новенькие стрелы затрещали в звериной пасти. Голова пса яростно мотнулась. Разорванный колчан полетел на землю. В тот же миг страшный удар обрушился на голову Зуба. Топорик Амвросия с треском расколол череп собаки. Красноватые брызги полетели в стороны. Зверь обмяк, опустившись на ватные лапы. Рухнул на землю издав предсмертный хрип.
Злыми глазами посмотрел Амвросий на Мечислава. Ноги римлянина дрожали. Слов не было. Рядом натянулась тетива Идария. Повторяя его порыв, другие мальчики нацелили на неприятелей дротики и стрелы. Поднял копье Вторяк.
— Вы что? — пролепетал Келагаст.
— За ворота! — крикнул Амвросий.
7
Силой в 60 тысяч человек авары пересекли на лодках реку Савву в Иллирии. По римским владениям прошли они вдоль Дуная до мест переправы на берег склавин. Здесь встретил их сторожевой флот Византии. На «двухкормных» кораблях пересекли авары великую реку.[136] Разгневанный вестью о смерти своих послов каган сам вел армию. Силы Аууркурта не прорвались на неподвластную аварам равнину. Атаки любимца кагана были лишь обманным маневром.
Волны Дуная плыли за бортом.
Пряча страх перед опасностью вод, всматривался Баян в приближающуюся землю. Там, вдали, приставали к берегу корабли. Покидая их, заполняли пространство пешие и конные воины каганата. Многоплеменные силы вел владыка степи на дерзкий народ. В армии кагана сражались не только авары. Под желтое знамя Баяна с изображением грифона собрались булгары, гунны, гепиды, готы, германцы и многочисленные отряды хорватов и венедов, славянских племен не входившие с союз склавин, а подвластные каганату.[137]
За спиной кагана молча стояли военноначальники. Рядом с могущественным Баяном — лишь магистр армии Иллирика Иоанн. Скрестив сильные руки над животом укрытым парчой халата, Баян напевал негромко любимую песнь степи. Золото нитей играло лучами на его одеждах. Низкий лоб, на изуродованной пеленанием голове покрывали тонкие морщины.[138] Изогнутые черные брови вместе с редкими усами и бородкой придавали лицу выражение ласкового коварства. Кончики губ кагана опускались вниз вместе с кончиками темных усов. Черные густые косы едва тронутые сединой ниспадали назад. Длинные золотые заколки украшали их блеском и переливом драгоценных камней.
— Великий, — обратился к Баяну Иоанн, теребя тонко завитую седую бороду. — Как ты поступишь с рабами? С пленниками, которых возьмешь?
Каган молчаливо повернул голову. 80 000 солидов платила ему ежегодно империя за свой покой и право считать каганат союзником.
— Им не будет никакой пощады! — грозно произнес широкоплечий германец, показав животный оскал командира отборной пехоты.
— Я не тебя спрашиваю, Вернар, а твоего господина, — важно ответил магистр, красиво поиграв пальцами в золотых перстнях. Уста римлянина сложились в почтительной улыбке.
Баян тоже улыбнулся, приподняв мешковатые щеки.
— Не горячись, Вернар, — с добродушной хрипотцой произнес властелин степи. — Мой друг Иоанн, наверное, спрашивает о выгоде для себя?
— Империя нуждается в рабах, — поклонился магистр, прижав руку к закрытому доспехом сердцу в знак искренности. — Мы с радостью их купим. Лишь бы цена не оказалась чрезмерной. И, еще… Владыка, цезарь просит освобождать без выкупа всех римлян. Они невинны в скифском мятеже и беззаконье.
— Христиан я отпущу, в знак нашей дружбы, — ласково согласился Баян. Качнул темной головой. — Но месть священное дело.
— Слава тебе, великий! — ответили хорватские князья.
136
Двухкормными называли корабли византийского речного флота за способность без разворота изменять направление движение.
138
Авары пеленали головы младенцев, так, что форма черепа в результате изменялась; делалась более приплюснутой.