«Слава тебе Тенгри-хан!» — подумал Туман, в числе первых уходя через проход. Конь его рвался вперед, чувствуя скорую безопасность.
Всадники Феодагата спустили тетивы. Рой стрел обрушился на скучившихся у живых проходов аваров. Многие валились с лошадей, стонали падая на спины. Сминались спелые травы. Тонули в общем шуме голоса несчастных. Одним помогал случай, других спасали круглые щиты за спинами.
— Еще! Бейте их! — кричал глава конных готов.
С треском врезались снаряды его собратьев в хорватские щиты. Раненые и мертвые пехотинцы опускались в зелень травы. Темные пятна разливались по их льняным одеждам. Плыли в предсмертном тумане картина мира. Пустые глаза устремлялись ввысь. Раненые отползали в тыл.
— Вы узнаете у меня, кто такие готы! — рычал всадник в шлеме с узорчатыми пластинами закрывавшими щеки. Две стрелы уже приняла на себя его отличная кольчуга.
— Вот вам, собаки… — шипел другой германец.
— Во имя Перуна! — отзывались союзники аваров.
Свистели дротики подвластных кагану славян. Отвечали готские стрелы. За стеной пеших шеренг кочевники разворачивались, поднимали смертоносные луки. Готы поворачивали коней. Они увлеклись. Дротики редко их доставали. От издали пущенных стрел оберегали железные латы. Ржали раненные животные. Опускались на передние ноги. Падали, давя седоков. Феодагат ликовал: до грани довел он свое кровавое дело. Сотни хорватов, гепидов и аваров полегли под огнем его парней.
Подхватывая товарищей готы уходили обратно. В спину им метили отборные лучники кагана. Стрелы не наносили ожидаемого урона.
«Спасибо тебе, господь», — думал Феодагат.
— Живы! Живы и столько падали положили! — улыбался ему гот с вьющейся бородой. Овальный щит на его спине весь был усыпан длинными стрелами.
Небольшими группами вражеские пехотинцы выдвигались вперед. Добивали чужих раненных, уволакивали своих.
Туман хлестал плетью усталого жеребца. Кружился на месте. Тонкие усики всадника слиплись от пота. Черные косы с яркими лентами стучали по пластинам доспеха. Запах полыни застыл в ноздрях. «Почему не достали лучники? Почему так мало стрел пошло в ход? Разве напрасно он терял своих людей? Хорваты, проклятые хорваты!»
Хрипели раненые кони аваров. Гневными были лица всадников.
— Бешенные шакалы! У-у! Где? Где командир отборных лучников? — выл начальник передового отряда. Конь бешено ржал под ним, подымаясь на дыбы.
Окаменели люди в кожаных рубахах, с луками и колчанами на ремнях, полными стрел. Тревожно посматривали друг на друга.
Подъехал красавец Благ, русый, чернобородый, в кольчуге и роскошном белом плаще шитом серебром. Не было среди подвластных каганату племен более меткого глаза. Сам Баян отличил его — назначил командовать лучшими стрелками пехоты. Четыре тысячи лучников под его началом. Среди ополченцев вновь ждут они своего часа почти не имея потерь.
— Почему твои стрелки не истребили их? Почему?
— С такой дистанции!? Не гневи вечных богов, Туман!
— А-а-а! Подземные духи!
Снова в поле кружат авары и готы. Снова вздрагивает земля от вонзенных стрел. Мнется под ногами животных дикая трава. В густой зелени тонут мертвые словно в море. Прощаясь с жизнью видят они лишь пустоту. Опять уходят кочевники к своим пешим рядам. Мечами рубят всадники Даврита отстающих аваров. Кроме готов несутся вперед молодые дружинники склавин. Беда: наготове хорватские луки. Уходят всадники кагана в пешие бреши. Установлены длинные стрелы, натянуты тетивы. Вздрагивает теплый воздух.
— Увлеклись, бесы! — орет раненный гот. Слышит как сильнее бьют аварские барабаны.
— Руби! — отвечают горячие склавины. Целят последними дротиками. Вынимают острые топорики и мечи.
«Пора уходить» — спохватывается Феодагат. Закрывается звенящим от стрел щитом. Чувствует боль в руке. Не помогли поручи. Разжимаются пальцы. Падает меч. В шее дребезжа застревает стрела. Жжет последняя рана. Время застывает в глазах. Падает замертво верный конь.
— Ура! — гремит тюркский клич вслед бегущим.
Хорваты, гепиды и венеды с кочевниками добивают раненых. Опять натягиваются тетивы. Отборные лучники кагана не забыли свое ремесло. В смятении отходят передовые силы Даврита. Поле усыпано павшими бойцами. Не шевелится больше земля.