Сэнгэ помолчал, потом пробормотал нерешительно:
— Ну, что хорошо, то хорошо. Если ему здесь нравится, что ж, я не против. Но ведь я хотел выучить его на ученого ламу…
— Ничего, — засмеялся Онолт. — Кончит школу — никому в знаниях не уступит. Будет настоящим человеком. Смотри!
И Онолт показал Сэнгэ на портрет Ленина, висевший на почетном месте. Сэнгэ увидел знакомый листок.
— Кто это? — хмуро спросил он.
— Учитель Ленин, он принес нам свободу и счастье!
— Видно, очень уважаемый человек?
— А как же! Доктор Васильев его земляк.
— Так, значит, этот человек — русский?
— Ну да!
— Соном-гуай твердит, что русские — хорошие люди, — задумчиво сказал Сэнгэ. — Похоже, он прав.
— Конечно!
Сэнгэ пристально посмотрел на портрет Ленина. Потом перевел взор на Буяна и долго молчал.
— Ты хорошо сделал, что сохранил его, сын мой, — наконец сказал он.
Всю ночь Онолт и Сэнгэ провели за разговором — вспоминали далекие годы молодости, делились планами на будущее. А наутро Сэнгэ, крепко обняв сына и пожелав ему успехов в ученье, повернул лошадей в сторону дома. На душе у него было легко. Он и думать забыл про бесовские козни. И, как истинный монгол, наслаждаясь вольным воздухом широкой степи, затянул протяжную песню.
— Вот так, дети, портрет Владимира Ильича Ленина, вырезанный из газеты «Унэн» от 4 марта 1929 года, привел меня в народную школу. Мой путь к знаниям — это путь, который прошли тысячи мальчиков и девочек Монголии, дети простых скотоводов, выросшие под солнцем мудрого учения Ленина — великого вождя мировой революции, — закончил свой рассказ заслуженный учитель Монгольской Народной Республики Буян.
Раздался гром аплодисментов. Ребята, не жалея сил, хлопали в ладоши, приветствуя любимого учителя.
Мой сын — твой брат
Повесть
Перевел М. Гольман
I. Бабушка
Нарангэрэ́л возвращалась домой из школы. У подъезда своего дома она встретилась с высоким статным мужчиной. Он широко улыбнулся и погладил девочку по голове.
— Из школы?
— Ага!
— Умница!
И мужчина протянул Нарангэрэл ее любимую конфету «Мишка на севере».
— Учись хорошенько!
— Постараюсь!
— Ну, до свиданья, сестренка. Попозже к вам загляну!
Нарангэрэл долго смотрела ему вслед.
«Как хорошо, что он назвал меня сестренкой. И глаза у него такие синие, добрые», — думала она.
Дома была одна бабушка. Она сидела на кровати и разворачивала коробку, завернутую в бумагу.
— Бабуся, а я получила пятерку. За чтение! — радостно сообщила Нарангэрэл.
— Умница! — похвалила ее бабушка и крепко поцеловала в тугую щечку.
— А это что? — уставилась Нарангэрэл на коробку.
— Это подарок к Восьмому марта!
Бабушка вынула из коробки длинный белый шарф и набросила на плечи.
— Ну как, — сказала она, — идет твоей бабушке шарф?
— Очень! Моя бабушка в нем такая красивая! А кто тебе подарил?
— Васильев.
— Тот, кого я встретила во дворе?
— Да, он: мой сын, а твой брат, — прочувствованно сказала бабушка.
— Если он мой брат, то почему у него русское лицо?
Бабушка улыбнулась, отбросила назад свои седые длинные волосы.
— У твоей бабушки была в молодости подруга. И звали ее Нина, — задумчиво сказала она.
— Русская?
— Да, русская.
Бабушка почему-то вздохнула.
— А какая она была? — не отставала Нарангэрэл.
— Хочешь узнать? Хорошо. Я тебе расскажу. Садись сюда, слушай.
II. У брода
— Так вот. Давно это было, до революции. Вернее, в канун революции. Муж Нины — Василий — попал к белым в плен. А мы с твоим дедом решили спрятать Нину в худо́не.[38]
— Дедушка Дамди́н тоже прятал ее?
— Ну да. Отправились мы вечером, как стемнело. Подъехали к реке Чулу́т, к тому месту, где брод. А там как раз вода прибыла, настоящее наводнение. Волны большущие, шумят, пенятся. Спешились мы, стоим на берегу и думаем: что делать? А Дамдин и говорит:
«Ничего! Я переправлю вас через реку! Надо только подтянуть подпруги!»