Молом достал расписную табакерку, набил ноздри табаком и, чихнув несколько раз подряд, сказал:
— Непутевый мальчишка ваш Зориг, и отец его был мерзавец. Смотри, Шарав, он может тебе навредить…
Лама вдруг замолчал, подозрительно осмотрелся и спросил шепотом:
— Твоя Норжма не подслушивает где-нибудь около юрты?
Шарав встал, приоткрыв дверь, огляделся по сторонам.
— Она ушла за аргалом, — успокоил он ламу и подсел поближе к гостю.
— Помнишь тот год, когда мы разрушили и забросали камнями новый колодец у подножия сопки Цаган-Толгой? — протерев глаза, заговорил лама. — В ту ночь ты ведь, кажется, был с нами?
Шарав кивнул.
— Так вот. Люди говорили, что Ульзийт заподозрил тогда нас двоих. Наше счастье, что по воле хозяина ада этого безбожника отправили в преисподнюю. А то бы несдобровать нам с тобой. А Зориг — его семя. Выучить его, так он станет опаснее своего папаши.
Лама почесал лысеющую голову и сощурил свои крысиные глазки.
— Так что же делать, учитель? — снова спросил Шарав, наливая Молому чаю.
— Приблизься, я дам тебе один совет, — понизив голос, сказал Молом.
— Слушаю, учитель, слушаю, — зашептал Шарав, вставая. Трубка, лежавшая у него на коленях, с грохотом упала на пол, Шарав вздрогнул.
Пугливо озираясь, словно он находился в дремучем лесу, Шарав подошел к Молому и склонился над ним.
IV
«Где же ночевал мой бедный сын? — думала Норжма. — Был бы жив отец, мальчик не знал бы никакой беды. Ульзийт так любил его!» На глаза женщины навернулись слезы. Она задумчиво посмотрела вдаль — туда, где чуть виднелась сопка Цаган-Толгой. Ей припомнился день, когда Зоригу исполнилось три года, и они праздновали день его рождения.
Отец посадил сына на колени и стал петь ему свою любимую песню «Серый ястреб». И вдруг Зориг тоже запел тоненьким слабым голоском, подражая отцу. «Ульзийт был хороший. У него была открытая душа, его все любили и почитали…» Из глаз Норжмы бежали слезы, она всхлипывала и утирала их рукавом.
Вдруг Норжма услышала конский топот и детские крики. Со стороны южной долины скакали на конях два мальчугана. В одном из них она узнала Зорига. Он ловко сидел на неоседланном скакуне, и полы его дэла развевались на ветру.
— Зориг, Зориг! — крикнула Норжма.
Зориг и Тугэлдэр, подъехав одновременно, спрыгнули с коней.
— Что вы так носитесь? Не ровен час, свалитесь! Надо поосторожнее, детки, — пожурила их Норжма, а потом спросила: — Вы не видели по дороге коня Молома?
— Нет, — улыбнулся в ответ Зориг. Как он становился похож на своего покойного отца, когда улыбался! — А зачем он вам?
— Конь сивой масти? — вступил в разговор Тугэлдэр.
— Да, да. Ты его видел, сынок? Где он? — обрадовалась Норжма.
— Он пасется в долине, к югу от нашей юрты, — ответил Тугэлдэр.
Норжма хотела сказать еще что-то, но Зориг опередил ее:
— Мама! Как отец? Отправит он меня в школу или нет?
— Ох, не знаю, сынок, — вздохнула Норжма.
Привязав к коновязи лошадь Молома, Зориг вошел в юрту. Там, в глубине ее, скрестив ноги, сидел Молом. Моргая слезящимися глазами, он перебирал желтые четки.
Сидевший у кровати Шарав неожиданно спокойно, почти ласково обратился к Зоригу:
— Ну как, нашел коня учителя?
Зориг, привыкший слышать от отчима лишь грубые окрики и брань, удивился. В эту минуту ему даже показалось, что отчим вдруг подобрел. «Он, наверное, не будет меня бить», — подумал мальчик и поспешно ответил:
— Конь здесь, я привел его.
— А где он был, далеко?
— Нет, недалеко.
— Ну хорошо. Садись, сынок, попей чаю с молоком, — приветливо предложил Шарав.
Зориг просиял от радости: ни разу еще не слышал он от отчима таких ласковых слов. Взяв со столика чашку с молочными пенками, он подлил туда кипятку и стал с удовольствием пить. Норжма тоже была обрадована внезапной перемене в поведении мужа. «Что это с ним сегодня?» — подумала она, глядя на Шарава. Ни ей, ни Зоригу не могло, конечно, прийти в голову, что за всем этим кроется коварный замысел, подсказанный Шараву ламой. Недаром говорится: «Змея пестра снаружи, а человек изнутри».
Молом стал собираться в путь. Шарав пошел проводить гостя.
— Так-то, Шарав. Будь поласковее с этим паршивцем. Делай вид, что любишь его. Отправь в школу! А потом действуй так, как я тебе сказал. Тогда и комар носа не подточит. Понял? — наставлял лама.