— Понял, учитель. Сделаю все, как вы велели. Вы так хорошо мне посоветовали! — рассыпался в любезностях Шарав, помогая Молому сесть на коня. — Счастливого пути, учитель!
Нагнувшись к Шараву, Молом прошептал:
— Только будь осторожен. Делай все с умом.
Шарав с готовностью закивал и долго еще стоял на одном месте, провожая взглядом удалявшегося Молома.
V
— Коня оседлал, сынок? — спросила Норжма, глядя с любовью на вбежавшего в юрту сына.
— Оседлал, мама! А куда вы положили мою тетрадь?
— Вот она. — Норжма открыла старый некрашеный сундучок, стоявший в ногах у кровати, и достала замусоленную, смятую тетрадку. — Бедный мой сын, как же ты будешь учиться? Ни тетрадей у тебя нет, ни карандаша.
— Ничего, мама, не беспокойтесь! Говорят, в школе выдают и тетради и карандаши.
— Волосы-то у тебя как отросли, — продолжала Норжма, гладя сына по голове. — Надо бы перед школой постричься. Был бы жив отец, ты бы таким не ходил, да и все было бы иначе, — вздохнула Норжма и смахнула рукой слезу. — Ну ничего, сынок! Говорят, войлок растягивается — мальчик вырастает в мужчину. Постарайся хорошо учиться — человеком станешь. Трудно нам с тобой сейчас, да, может, все переменится.
Услышав шаги, Норжма умолкла. Приподняв войлочный полог, в юрту вошел Шарав. Он прошел на северную половину, сел на пол, скрестив ноги, и обратился к Зоригу:
— Ну как? Не передумал насчет школы? Хочешь ехать — поезжай. Боюсь только, как бы ты сам потом не пожалел. Остался бы лучше дома, ходил бы за скотом. Уж тут всегда был бы сыт, одет и обут. Но раз уж тебе так хочется, поезжай. То, что хочется человеку, всегда ему кажется лучшим. Делай как знаешь, — с трудом скрывая свое недовольство, закончил Шарав.
— Ты не смотри, что я немного строг, — помолчав немного, продолжал он. — На самом-то деле я тебя люблю. И скучать по тебе буду. А ты будешь скучать по дому?
Не зная, что ответить, Зориг молчал.
— Ты не думай, что учиться легко, — наставлял его Шарав. — Это, брат, дело несладкое. Там тебе придется и померзнуть и поголодать — не то что дома. И от мальчишек не раз поплачешь. Знаешь, какие драчуны бывают? Да и от учителей не одну затрещину получишь. Есть такие учителя!
Возле юрты залаяла собака, послышался конский топот.
Это приехали Сандаг с Тугэлдэром. Спешившись, они привязали лошадей к коновязи и вошли в юрту.
На Тугэлдэре был новенький голубой чесучовый тэрлик, подпоясанный зеленым шелковым поясом.
— Здравствуй, Шарав! — приветствовал хозяина Сандаг. — А ведь приятно отправлять детей в школу, правда? Я очень рад, что и ты решил послать сына учиться.
— Я думал его хозяином сделать, но ему хочется учиться, — пожал плечами Шарав. — Ну, я и сказал: «Решай сам. Хочешь в школу — езжай!»
— И правильно сделал, — взглянув на мальчиков, улыбнулся Сандаг. — Как же иначе! Детей надо учить. Самим не суждено было учиться, так пусть хоть дети станут учеными людьми.
— Пусть, пусть. Я разве против? Всякому своя судьба, — усмехнулся Шарав, покосившись на пасынка. Он заморгал глазами и стал вытирать пот с лица.
— Ну, а теперь — в путь, не то, как говорится, пока болтаешь, стадо уйдет далеко, — вставая, сказал Сандаг.
Все вышли из юрты. На Зориге был старенький тэрлик из синей далембы. Голова была повязана рваным платком.
— Ну, сынок, учись хорошенько, не скучай, — сказала Норжма и, поцеловав Зорига в левую щеку, добавила: — А когда приедешь, поцелую в правую.
Сердце Зорига забилось сильнее.
Сандаг, Тугэлдэр и Зориг повернули коней на большак, ведущий к сопке Цаган-Толгой. Каждый год по этой дороге отправлялось в школу много детей. По старому обычаю, родители в эти дни окропляли дорогу молоком. Норжма тоже вынесла кружку молока и со словами: «Да будет светлым путь моего сына» — плеснула молоко вслед удалявшимся всадникам.
VI
Широко раскинулась необъятная степь. Воздух напоен пьянящим запахом душистых трав. В далекой долине сквозь легкое марево, поблескивая на солнце, сверкают перламутром белые здания. Стегнув коня, Зориг, словно жаворонок, вырвавшийся из клетки и взмывающий в небесную синь, пронесся мимо Сандага. Казалось, ему не терпится быстрее всех добраться до школы, попасть туда раньше всех. Лицо его раскраснелось, волосы выбились из-под платка, а полы халата, точно крылья птицы, трепетали на ветру.
— Потише, Зориг. Там впереди ямы! — громко окликнул его Сандаг. — Теперь уже близко, успеешь!