— Ну, все? Поплакал маленько? Больше не надо. Все будет у нас с тобой хорошо.
Он взял мальчишку на руки, прижал его к себе. Коля усиленно тер кулачками глаза, выпятив нижнюю губу, которая кривилась сама по себе; уже и не хотелось плакать, а губа не переставала дергаться.
— Конфеты любишь? — спросил мужчина. Коля в ответ согласно кивнул. — Мама, дай нам самую вкусную конфету, — распорядился мужчина.
Женщина подала две ярких конфеты.
Мужчина сел на стул, посадив на колени Колю.
Коля неумело развернул фантик, сунул в рот целиком конфету, от этого щеки его сразу раздулись.
— Ружье у тебя есть? — спросил мужчина.
Мальчик отрицательно покрутил головой.
— Ружья, пистолеты, автоматы, танки и самолеты мы не покупаем. У нас все мирное, — улыбнулась Валентина Ивановна. — У нас самосвалы, краны, пожарные машины. Мы строители.
— Вы правы, — согласился мужчина. — Это вечные профессии.
Съедена вторая конфета. Женщина, незаметно улыбнувшись, достала еще две.
— Не надо больше, — возразила Валентина Ивановна. — Они у нас не избалованы сладостями, желудочки их к ним не привычны. Сразу много им нельзя. Постепенно можно прибавлять по чуть-чуть.
— Понятно, — сказал мужчина и тут же спросил, чем лучше всего кормить таких детей.
— Кашки, супчики, можно салатики из овощей. Одно яблоко, апельсин один в сутки пока, потом можно больше.
— Мясо можно? Какое лучше?
— Лучше куриное. Можно немного говядины. Любят тертую морковь с сахаром и сметаной.
Сославшись на занятость, Валентина Ивановна вышла, оставив мальчишку с усыновителями. Вернулась она минут через пятнадцать.
— Ну, как вы тут? — весело спросила, прежде окинув взглядом троицу. — Познакомились?
— Познакомились! — ответил мужчина. — Оказывается, Коля не видел живой кошечки и собачки!
— Если б только это они не видели и не знали, — тяжело вздохнула Валентина Ивановна.
В кабинете заведующей детским домом обговорили условия усыновления. Документы на усыновление у приемных родителей были собраны почти все, не хватало двух малозначащих справок.
— Когда придете за ребенком, — сказала заведующая, — принесите ему всю одежду, чтобы в нашей его никому не показывать.
Через две недели Колю привез в детский дом только приемный отец. Не глядя в глаза заведующей, он сбивчиво объяснял причины отказа.
— Понимаете, — говорил он, глядя в угол кабинета, — мы преувеличили свои возможности. Думали, справимся, я юрист, жена тоже, чего сложного, думали, люди без образования справляются, говорили мы, а дети у них и учителя, и инженеры, и юристы. Не получилось у нас, как хотелось.
— А в чем, собственно, проблема, — сузила зрачки заведующая.
— Он нас не признает не только за родителей, но и за близких. Мы и так, и этак, а он уставится и молчит. Мы к нему, он от нас. Плачет часами подряд. Жена говорит, он психически нездоров, ему два года, а он почти не говорит…
— Наши дети — не домашние, они отстают в развитии на полгода примерно. Потом они выравниваются, а пока вот так. Две недели очень малый срок, чтобы ребенок привык к родителям, надо время и надо иметь подход к нему. Нам только кажется, что он маленький и совсем несмышленый, а они соображают лучше нашего. Ты на него глянул не так, и он уже зафиксировал в своей памяти этот взгляд, уже не доверяет тебе… Ты обнял его, поцеловал, погладил по головке, и он сияет от счастья. Такое с каждым ребенком, а с нашими так и во все сто крат это увеличивается. Две недели… со своими родными возимся годами и бывает бестолку, а тут две недели… Ладно, чего теперь-то говорить попусту, оставляйте. Какая-никакая, а травма у ребенка долго будет заживать. Чтобы не травмировать детские души надо заранее хорошо продумывать свои возможности…
— Да вот так… Мы думали, но… Извините нас, конечно… Может, потом как-нибудь… другого какого…
— Нет уж! Поищите в другом месте, здесь вы больше не нужны. Будьте здоровы.
Завидев своих, Коля, с ног сбиваясь, кинулся к ним. Глаза его искрились радостью быть вместе со всеми. Да и дети, эти несмышленыши, непонятным чутьем одаренные, спешили чем-то подбодрить собрата по судьбе. Кто-то отдавал ему свою лучшую игрушку, кто-то угощал конфетой, что досталась, как с неба упала, кто-то просто трогал его за рукав, выражая непомерную доброту и сердечность…