— Бери уж и эту, — весело сказала нянечка, проходившая мимо. — Будет вам веселье в доме!
Внизу живота, видать, от непомерной тяжести, полоснула острая боль, только чудом удалось удержать, не выронить детей.
На следующие выходные домой Валентина Ивановна шла в сопровождении Коли и Киры.
Сероглазая, смуглая Кира была полной противоположностью Коли не только по цвету кожи, но и по характеру. Она была неудержима во всем, кружилась волчком на одном месте, потом хватала первую попавшуюся на глаза вещь и неслась с нею куда-то, так же внезапно избавлялась от нее. И говорила, говорила, говорила. Смеялась и говорила.
«Может, так лучше, — рассуждала Валентина Ивановна, — они понимают друг друга лучше, чем я их. Такое активное общение быстрее подтянет их до уровня домашних детей. Только надо вовремя подсказывать им правила игры, вселять в их души жизненные принципы».
Коля пережил ревность быстро и без остатка. Он убедился, что Кира не противник ему в борьбе за счастье быть рядом с этой большой и доброй тетей, и этого ему было достаточно. Игрушек было мало, но ссор из-за них никогда не возникало.
Зима 1977 года выдалась не суровой, но снежной. Дети и взрослые с улицы насыпали большой холм из снега, и на нем вечерами было видимо-невидимо визжащей мелюзги. Как муравьев на куче. Визг, смех, крик до глубоких сумерек. Валентина Ивановна купила одни санки, на вторые денег не было, и думала, что ссоры и даже драки из-за этих санок им не избежать. Но получилось как никогда удачно: Коля и Кира, сидя на санках, так крепко держались друг за дружку, что, казалось, сидит один человечек. И тянули санки в гору тоже дружно.
Удалось ли каким детям не болеть никогда, не известно. Известно, что все они болеют. Да так болеют, что взрослые говорят с горечью: лучше бы мне умереть, чем ему болеть. Болезнь ребенка — страшное испытание для взрослых. Видеть больного, непривычно неподвижного и молчаливого ребенка с обожженными горячкой губами или смертельно бледного — худшего горя не придумаешь.
Случилось такое и в семье Валентины Ивановны. Первым заболел Коля. Началось с легкого покашливания, а потом подскочила температура до 39. Его перевела, уже врач, Валентина Ивановна в отдельный, инфекционный, бокс. Ангина. Вместе с Колей попали туда еще два мальчика и девочка. А через двое суток там оказалась и Кира. Валентина Ивановна перешла жить в детский дом. Бессонные ночи, уход за больными, лекарства, уколы, профилактика выбили ее из колеи, и если бы не воспитательницы и нянечки, которым в связи с карантином ввели в обязанность дежурить днем и ночью, то она бы не вынесла такой нагрузки. Почернела, осунулась, но держалась стойко. Если удавалось прикорнуть, то предупреждала, чтобы в случае чего ее будили без всяких проволочек.
Все дети были ей милы, за всех она переживала, а за Колю и Киру в особенности. Да и они с появлением своей мамы (они уже так ее называли) тянули к ней руки, не спускали с нее молящих глаз.
Положив руку на лоб Коли, чтобы определить температуру, она почувствовала, как его маленькая рука схватила ее за палец и сжала что было сил.
— Все будет хорошо, сынок, — прошептала она, сглотнув ком.
И это позади.
Жизнь действительно стала веселей и интересней. Забота о малых перечеркнула многое из прежней жизни Валентины Ивановны. Ей уже не было тоскливо одной в долгую зимнюю ночь, она думала о детях, о их будущем. Планировала им будущее. Колю она видела только военным летчиком, как муж и зять. А вот чем увлечь эту проказницу и непоседу, терялась в догадках. То она ее видела балериной, то врачом, то учителем, то гимнасткой, и везде она была на своем месте; а как будет на самом деле — кто это сейчас знает.
В конце декабря позвонила дочь и сообщила, что в следующем году эскадрилья мужа идет в отпуск в апреле, и если ничего не изменится, то они прилетят всем скопом в Липецк.
— Так что скоро, бабулечка, ты увидишь своего внука! — заключила Лиза. — Он уже мужик! Покрикивает на меня, сердится! Ему и года нет, а он уже показывает, понимаешь, свой характер! Так что, готовься к серьезной встрече!
«Вот те раз! Что я им скажу?» — первое, что пришло в голову Валентине Ивановне.