Длинный светло-каштановый волос.
Хестер, уймись.
За окном спальни был внутренний двор, а дальше гора. Лужайка сливалась с горным склоном, растворялась в лесу, поначалу редком, потом чуть более густом, потом — натуральная чаща. Мальчишки, конечно, туда бегали. Айра помогал им строить всякое — шалаши, дом на дереве, бог знает что еще. Сухие ветки превращались в ножи и ружья. Парни играли в прятки.
Однажды Хестер услышала, как шестилетний Дэвид (в тот день он возился в лесу один) с кем-то разговаривает. Когда она стала его расспрашивать, маленький Дэвид надулся и сказал:
— Это я сам с собой.
— Но там точно был кто-то еще.
— Ну, — сказал ее сынишка, — был. Один мой друг. Невидимка.
Хестер знала, что Дэвид никогда ей не врал. Если не считать того раза.
Внизу открылась входная дверь.
— Привет, мам! — крикнул Мэтью.
— Где бабушка?
— Здесь, — сказал он. — Бабуль, ты тут?
— Уже иду!
В панике, чувствуя себя последней дурой, Хестер выскользнула из спальни в коридор и скрылась в туалете. Закрыла дверь, спустила воду и даже, открыв кран, сполоснула руки для правдоподобия. Затем направилась к лестнице. У последней ступеньки, подняв глаза, стояла Лейла.
— Привет, — сказала Хестер.
— Привет.
Лейла была великолепна. По-другому не скажешь. Сшитый на заказ серый деловой костюм подчеркивал все красивые изгибы фигуры, а фигура Лейлы сплошь состояла из красивых изгибов. Ослепительное зрелище. Белоснежная блузка контрастировала с темной кожей так, что резало в глазах.
— Вы в норме? — спросила Лейла.
— Ну да, само собой.
Хестер продолжила спускаться по лестнице. Наконец женщины обнялись, но лишь на мгновение.
— Какими судьбами, Хестер?
В комнату вошел Мэтью.
— Бабуля помогала мне с докладом. Это для школы.
— С докладом? На какую тему?
— На юридическую, — сказал Мэтью.
Лейла поморщилась:
— И ты не мог попросить меня?
— Ну, это, — промямлил Мэтью, — у нее же своя телепередача. — «Да, лжец из него неважный, — подумала Хестер. — Весь в отца». — Мам, только без обид, бабуля у нас знаменитый адвокат.
— Да ну?
Лейла повернулась к Хестер. Хестер пожала плечами.
— Ну ладно, — сказала Лейла.
Хестер вспомнила похороны Дэвида. Лейла держала малыша Мэтью за руку. В глазах ни слезинки. Она не плакала. В тот день — ни разу. Перед Хестер или кем-то еще — ни разу. Ближе к вечеру Хестер с Айрой повезли Мэтью в Эллендейл, в ABG, съесть гамбургер. Хестер оставила деда с внуком в кафе и вернулась. Прошла на задний двор, в сторону леса, куда Дэвид бесконечно сбегал, чтобы повидаться с Уайлдом, и даже оттуда, несмотря на завывания ночного ветра, слышала, как в осиротевшей спальне утробно воет Лейла. Ее крики раздирали душу. В них была такая боль, что Хестер тогда подумала: наверное, наша Лейла сломалась так, что не починить.
Лейла больше не вышла замуж. Если за эти десять лет у нее и были мужчины — а предложений было множество, это несомненно, — Хестер ничего о них не знала.
Но теперь в доме было слишком чисто. Еще и этот длинный каштановый волос.
Хестер, уймись.
Хестер без предупреждения обняла Лейлу, притянула к себе. Та удивилась:
— Хестер?
Уймись.
— Я люблю тебя, — прошептала Хестер.
— И я вас.
Хестер зажмурилась. Не сумела сдержать слез.
— Вы точно в норме? — спросила Лейла.
Хестер взяла себя в руки, отступила на шаг, разгладила одежду.
— В полной. — Сунула руку в сумочку, выудила носовой платок. — Просто…
Лейла кивнула.
— Знаю, — тихо сказала она.
Хестер увидела, что Мэтью выглядывает из-за материнского плеча и мотает головой, напоминая про данное обещание.
— Пойду, пожалуй. — Хестер поцеловала обоих и быстро вышла из дома.
Тим ждал, открыв дверцу. На нем был черный костюм и шоферская фуражка. Этот наряд он носил ежедневно, невзирая на погоду и время года, хотя Хестер не раз говорила, что это ни к чему. К тому же и костюм, и фуражка смотрелись на нем как-то неправильно. Может, из-за крупной фигуры. Может, из-за пистолета под пиджаком.
Скользнув на заднее сиденье, Хестер еще раз взглянула в сторону дома. Из-за двери на нее смотрел Мэтью. До Хестер наконец дошло: внук попросил ее о помощи.
Раньше такого не бывало. И он не все ей рассказал — пока что. Но она, упиваясь собственным горем, жалостью к себе, пытаясь заполнить эту жуткую дыру в собственной жизни, все же помнила: Мэтью приходится в сто раз хуже. Он растет без отца, тем более — без такого отца, доброго и порядочного человека, взявшего самое лучшее от Хестер (в меньшей степени) и Айры (в большей) — Айры, умершего от сердца. Хестер была уверена: сердце Айры разбилось, когда Дэвид погиб в той аварии.