А ты чего воду расплескал? — ругал он щегла. — Слуга я тебе, что ли? Легко, думаешь, мне уборкой заниматься? И без тебя дела хватает. Вот погоди, выпущу я тебя на двор, там кошки тебя сожрут.
Подсыпав птицам корма и налив в чашечки воду, Акимыч повернулся к Сергею.
— А теперь и мы с тобой малость поклюем.
Он достал связку баранок и налил из жестяного чайника два стакана чая.
— Давненько я с молодым народом чаю не пил, — сказал Акимыч, прихлебывая из стакана. — Сын-то у меня, пожалуй, немногим постарше тебя будет. Тебе сколько?
— Шестнадцать в марте.
— Значит, мой постарше — ему двадцатый. А я думал по виду, что тебе тоже годков восемнадцать.
— Где же ваш сын? Уехал куда?
— Недалеко уехал. Рукой подать, а только я его пятый месяц не вижу.
Старик наклонился к Сергею и сказал ему на ухо:
— Сидит.
И тут Акимыч рассказал, что сын его, Григорий, не дурак, книжки читает и в работе тоже маху не даст. Если б ему поучиться, он бы, может, до техника дошел. Только характер у него горячий, а мастер в цехе — собака. Ну вот, у них и дело вышло… Только за третьим стаканом Сергей узнал от Акимыча, какое вышло дело.
— Из-за штрафа все это получилось, — вполголоса говорил Акимыч. — Да не сына моего оштрафовали, а другого. Штрафуют ведь у нас каждый день. Моргнешь лишний раз — и то штрафуют. А сынишка мой возьми да и скажи это мастеру прямо в глаза. А мастер его по зубам. А мой Григорий ему сдачи… Ну вот — и посадили. Да еще перед этим обыск сделали и нашли… книжки… запрещенные…
— А откуда же он книжки брал?
— Да уж брал, — сказал Акимыч и на этот раз ничего больше не захотел рассказывать — ни про сына, ни про запрещенные книжки.
Только после того как старик познакомился с Сергеем поближе, стал он говорить с молодым своим приятелем попросту обо всем, что думал.
Немало узнал от него Сергей про заводское житье.
— Я, — говорил старик, — на заводе новичок, всего лет пятнадцать с лишним работаю. А есть у нас такие, что тут при заводе и родились. Мальчишек, котлочистов наших, видал? Так у многих из них и отцы здесь работают, и деды тут же помирать собираются. Да и куда уйдешь? Братья Крестовниковы — народ деловой, пронзительный. Они при заводе свои лавки открыли — на книжку товар отпускают. Рабочий человек и оглянуться не успеет, а уж он кругом в долгу. Да к тому же у нас, почитай, каждый рабочий в собственном доме живет. Дом не дом, конечно, а четыре угла да труба наружу, а деньги на такой дворец те же братья Крестовниковы давали. Вот и выходит: они радетели наши, а мы их должники по гроб жизни. Свечку за них ставить должны, за здравие их драгоценное.
Сам бы я до всего этого, может, и не дошел бы, — прибавлял старик, — да Григорий мне, как на ладони, все показал, а ему умные люди глаза протерли. Понимаем мы теперь, что да кто всему виною, только прямо об этом говорить не следует. У нас полгода тому назад студента одного арестовали — практиканта в кислотном цехе. Социалистом оказался. А кто донес? Не иначе, как старший мастер. Он, говорят, в охранке служит.
И старик рассказал Сергею — не прямо, а обиняком — про тех кто «виноват».
Рассказ этот был похож не то на сказку, не то на басню.
— Стоит себе дом, старый дом, труба набок легла. Из-под пола дует, окна порассохлись, двери скрипят. Холодно, грязно, погано. А в дому жильцы живут. Каждый в своей конуре. Каждый сам себе норовит обиход устроить. Один дыры в полу войлоком затыкает, другой в окно подушку сует, третий обоями новыми с этакими васильками каморку свою оклеивает. Думает красотой все изъяны закрыть. А из-под пола без передышки дует и дует. Сгнил дом, и фундамент давно просел — того и гляди, завалится. Тут уж сколько ни затыкай дыр, толку не будет. Ни к черту дом не годится. Вот и пойми, кто виноват… Понял?
— Понял! — усмехнулся Сергей. — Царь виноват.
Старик даже привстал.
— Да ты, дурной, потише. Больно уж догадлив. Я тебе что рассказал? Про гнилой дом. Значит, кто виноват, что он сгнил? Хозяин виноват. Ты так бы и говорил: хо-зя-ин ви-но-ват. А ты вон куда метнул. Прямо в цель. Знаешь, что за такие слова бывает? В Сибирь, на каторгу заслать могут.
Каждый раз, бывая в гостях у старого рабочего, Сергей узнавал что-нибудь новое и поучительное. Однажды он застал Акимыча взволнованным и сердитым.
— До чего хитры, бестии, — ворчал старик. — «Ваше дело, говорят, прибавку от хозяев требовать, чтоб брюхо сыто было, чтоб теплые бараки для вас строили, а политика— не вашего, рабочего, ума дело». Нет, врешь, брат, чья политика, того и власть. Нам за свою власть, за рабочую, бороться надо.
Долго еще ворчал и сердился старик.
Сергей не выдержал и спросил, кого так ругает Акимыч.
— Экономистов. Самопервые предатели рабочего класса, — отрезал старик.
Прав был старый рабочий, когда возмущался «экономистами». Так социал-демократы называли людей, которые вредными разговорами отвлекали рабочих от политической борьбы.
Глава XXVII
СЛУЧАЙ С ДВИГАТЕЛЕМ
Уже два месяца жил Сергей у Людмилы Густавовны, но с соседями своими по квартире слишком близко не сошелся. Они были и старше его, да и жилось им много лучше, чем Сергею. Студенты нередко устраивали вечеринки на паях, а у Сергея денег на пай не было, даром же он угощаться не любил. Вот и приходилось сидеть на кухне за чертежами да вполголоса подпевать, когда из комнат студентов доносилось пение. А песни пелись там всякие — и грустные, и веселые, и смешные.
Чаще всего пели соседи Сергея казанскую студенческую песню:
Даже с Владиславом Спасским Сергей разговаривал по часто, пока не связала их одна общая затея.
— Знаешь, Сергей, что я придумал? — сказал ему как-то Спасский. — Попробуем-ка мы с тобой соорудить электрический двигатель.
Сергею эта мысль пришлась по вкусу. Он еще тогда, когда Спасский при первой их встрече упомянул про электрический двигатель, подумал о том, как было бы хорошо смастерить такую штуку.
— Давай составим список всего, что нам понадобится для работы, — предложил Спасский и, не ожидая ответа, вырвал листок бумаги из толстой клеенчатой тетрадки, в которой обычно записывал лекции.
Подсев к кухонному столу, он принялся писать.
Сергей сидел напротив и не сводил с него глаз, а Спасский писал долго, раздумывая, покусывая карандаш или почесывая кончиком карандаша бровь.
— Ну, готово, — сказал он наконец и протянул Сергею бумажку.
На ней четким, ровным почерком было написано:
1. Чугунный корпус.
2. Статор, а к нему катушки и пластины.
3. Ротор: а) вал ротора, б) подшипники, в) пластины якоря, г) пластины коллектора и д) щетки коллектора.
4. Монтажные провода и всякие болты, винты и гайки.
— Ну, давай думать, что и где надо раздобыть.
Стали думать.
Прежде всего надо было достать чугунный корпус. Без него нельзя было и работу начать. Затем необходимы ротор, статор и пластины статора.
— Все это, пожалуй, можно купить, — сказал Спасский. — Но только вот денег придется ухлопать много…
— А нельзя ли устроить это подешевле? — спросил Сергей. — Что, если купить один корпус, а остальное сделать самим? Поискать на рынке какой-нибудь подходящий лом да из лома все и сделать!
— Ладно, попробуем, — сказал Спасский. — Я достану монтажные провода и подшипники.
— Ну, а я гайки, болты и винты выточу у себя в училище на токарном станке. Было бы только из чего.
В первый же свободный день приятели отправились на рынок, в ряды, где продавался всякий металлический хлам. Им сразу же посчастливилось. Среди ржавого железного лома они нашли готовый чугунный корпус с небольшой трещиной. А потом им подвернулась еще одна замечательная штука. На разостланной старой рогожке лежала поломанная бронзовая каминная решетка. Переплеты ее были из крепких и массивных бронзовых прутьев. Сергей внимательно осмотрел решетку и приподнял ее.