— Послушай, из этих прутьев можно будет вырубить и выпилить вручную всё, что нам нужно, — и щетки и пластины, — сказал он быстрым шепотом Спасскому.
Продавец, маленький кривой старикашка, по лицам покупателей сразу понял, что товар его приглянулся. Он заломил такую цену, что Спасский даже крякнул.
— Да ведь зато решетка какая, — зашамкал старик, — ей цены нет. Она ко мне прямо из княжеского дома попала.
Сколько ни упрашивал его Спасский хоть немного уступить, старик не сдавался.
В конце концов приятели, вздохнув, отошли от рогожки.
И только тогда, когда они собирались уже завернуть за угол, старик стал звать их обратно.
— Эй, молодые люди, вернитесь, вернитесь! Разговор есть! — кричал он им вдогонку.
Приятели вернулись обратно, чувствуя, что теперь уже сделка состоится.
— Уж очень вы мне понравились, молодые люди, — говорил старичок, — так и быть, забирайте дорогую вещь за полцены.
Сергей и Владислав пыхтя поволокли домой решетку и чугунный корпус.
С этого дня, возвращаясь из училища, Сергей каждый раз приносил с собой какую-нибудь часть двигателя, выточенную и вырубленную его собственными руками.
Спасский осматривал деталь и похваливал:
— Молодец! Вот только здесь не мешало бы еще самую малость подточить…
Сергей кивал головой, а наутро карман его пальто оттопыривался от тяжелого груза. Он опять тащил в училище деталь, которую нужно было исправить.
Недели через две все было готово.
Можно было приступить к сборке двигателя.
Сначала оба приятеля принялись за дело с одинаковым жаром, но потом студент стал остывать. То ли ему надоело, го ли он почувствовал, что Сергей может управиться с работой и без него, но только он стал часто отлучаться. Пойдет к себе в комнату искать спички, чтобы закурить, и не возвращается целый час. А то заговорится с кем-нибудь в коридоре и совсем забудет про двигатель.
Под конец Спасский прямо сказал Сергею:
— Делай, брат, все сам! У тебя, видно, к таким делам способности есть. А я в технике не силен. Вот теория — это другое дело!
Через неделю двигатель был собран.
Его бережно перенесли в комнату Владислава, поставили в угол и прикрыли газетами.
Каждый раз, когда к студентам приходили товарищи, будь то медики, юристы или историки, Сергей снимал газеты и начинал подробно объяснять устройство двигателя. Скоро его уже некому было показывать, и о нем забыли.
Но недели через две о двигателе пришлось вспомнить. У Спасского так разорвались и проносились брюки, что ходить в них на лекции стало невозможно. Он еле дождался денег из дому и сразу же отправился на рынок — покупать обновку.
Однако купить брюки ему не удалось.
Помешало этому неожиданное обстоятельство.
Какой-то высокий худой человек в очках и в черной крылатке ходил по рынку и таинственно прятал под крылаткой небольшой ящик. Спасский заинтересовался ящиком и спросил, что это за штука.
— Телеграф продаю, — сказал незнакомец, чуть приподняв полу крылатки.
Телеграф стоил шесть рублей, ровно столько, сколько должны были стоить брюки и сколько всего было денег у Спасского.
Спасский оглядел и ощупал со всех сторон телеграф и, потоптавшись несколько минут около человека в крылатке, решительно махнул рукой.
«Эх, была не была! Брюки как-нибудь можно заштопать, а телеграфы за шесть рублей не каждый день продаются».
С ящиком под мышкой Спасский, насвистывая, вернулся домой. Дома его встретили товарищи — Ленька Стародуб и курчавый химик Хрящицский.
— Купил? — закричал Ленька.
— Купил! — сказал Спасский и вытащил из-под пальто деревянный ящик.
— Посылку из дому получил, что ли? — подскочил к нему Ленька, который очень любил поесть.
— Голодной куме одно на уме. Телеграф я купил — вот что! — сердито ответил Владислав.
Химик и Ленька внимательно осмотрели покупку Спасского и одобрили. А через час вернулись домой и остальные четверо жильцов Людмилы Густавовны и тоже принялись расхваливать покупку. Они со всех сторон обступили Спасского, который сидел за телеграфом. Каждый из студентов получил в этот вечер столько телеграмм, сколько не получал за всю свою жизнь.
Телеграммы читал вслух Ленька Стародуб — он знал азбуку Морзе. Ему первому и была адресована телеграмма.
«Вы стройны, как аравийская пальма, легки и быстры, как антилопа».
Химик Генрих Хрящицский, который по месяцам не платил за квартиру, получил такую телеграмму:
«Убедительно прошу уплатить комнату четыре месяца, вернуть потерянную сапожную щетку. Милочка Сундстрем».
Студенты в этот вечер не отходили от телеграфа. Пол в комнате у Спасского был завален витками и обрывками длинных бумажных лент. Кошки девицы Сундстрем растаскали их по всем коридорам.
В конце концов сама девица Сундстрем влетела в комнату Владислава:
— Что вы делаете? По всему дому бумажки какие-то валяются… Что вы печатаете?
Она подобрала с пола обрывок бумажной ленты и поднесла к близоруким глазам. Но, кроме точек и тире, девица Сундстрем не могла ничего разглядеть. Она побледнела и схватилась за сердце.
— Владислав, это секретный шрифт?
— Да, это азбука Морзе, — спокойно ответил ей Спасский.
Девица Сундстрем, не разобрав, в чем дело, в испуге шарахнулась из комнаты.
— Да не бойтесь, Людмила Густавовна! — крикнул ей Владислав. — Это ведь обыкновенный телеграф!
— Телеграф в квартире?! А кому вы телеграфируете? Надеюсь, здесь нет ничего предосудительного? Вы знаете: я отвечаю за ваше поведение.
И Людмила Густавовна вышла из комнаты, захватив с собой на всякий случай обрывок телеграммы.
Когда поздно вечером Сергей вернулся из училища и, услышав стук, зашел к Спасскому, тот сидел перед аппаратом, усталый от непривычной работы. Бумажная лепта на катушке подходила уже к концу. Спасский сейчас же вручил Сергею последнюю телеграмму:
«Главному инженеру-механику Кострикову тчк Просим принять срочный заказ на 2000 электрических двигателей тчк Деньги переводим на ваш текущий счет тчк Президент Соединенных Штатов».
— А в чем ты завтра думаешь на лекцию идти? — спросил один из студентов, когда Спасский, потягиваясь, встал из-за стола.
— Пустяки, — беспечно махнул рукой Владислав.
Но когда он снял брюки и поглядел на них, лицо его вытянулось. Брюки были так изношены, что починить их было невозможно.
— Напиши домой, чтобы тебе еще выслали денег, — посоветовал Ленька.
Спасский, завернувшись в одеяло, молча сидел на кровати и о чем-то думал. Телеграф стоял перед ним на столе.
— Нет. Не пришлют, — уныло покачал головой Спасский.
Отец Владислава, доктор Спасский, был человек бережливый, строгий и терпеть не мог легкомыслия.
— И дернул же меня черт купить этот дурацкий телеграф, — ругал себя Спасский. — Теперь хоть обматывайся телеграфными лентами и отправляйся так в университет на лекции.
Химик Хрящицский предложил студентам собрать деньги и купить в складчину брюки Владиславу. Студенты начали подсчитывать свои капиталы. У шести человек набралось 3 рубля 27 копеек. Сергей в счет не шел — у него не было и ломаного гроша. За его ученье, еду и угол в квартире платили уржумские попечители.
— Знаешь что? Продай двигатель и купи себе штаны, — сказал вдруг Сергей.
— Тогда уж лучше телеграф продать, — вздохнул Спасский.