— На севере… На севере… Да, нож…
Апулук тревожно шевельнулся. Пощупал свой камик, там, в ножнах, лежал нож, подаренный ему Торстейном. Не о нем ли говорит Шили?
Голоса Шили было уже не слышно. Грохот летающего бубна снова заглушил все звуки.
И снова послышалось тявканье песца, теперь уже в коридоре дома. Почувствовав страх Сёльви, Апулук успокоил ее.
— Это всего лишь духи-помощники, — прошептал он. — Их не надо бояться.
Прошло много времени, прежде чем душа Шили вернулась обратно в его тело. Люди слышали, как шаман стонет и жалуется, словно испытывает невероятные муки. Неожиданно он обычным голосом попросил зажечь лампы и развязать его. Сделав глоток воды, он потер затекшие запястья и щиколотки и устало откинулся на нарах.
— Самого Торстейна я не видел, — сказал он. — Шаман совершил путь в неведомое, но Торстейна не видел.
— Но он жив? — взволнованно спросил Лейв.
— Наверное, жив, — ответил Шили. — То, что говорило через меня, сказало, что он жив.
— Ты сказал «на севере», — продолжал расспрашивать Лейв. — Как он мог оказаться на севере, если поехал на юг?
— Я знаю только то, что через меня было сказано «на севере», — ответил Шили.
— А нож? — Апулук наклонился к нарам шамана.
Шили покачал головой:
— Не знаю. Я повторил то, что было сказано через меня. Ясно, что Торстейн сейчас во власти какого-то зла и только какой-то один нож может убить это зло. Больше мне ничего не известно.
Старик повернулся к друзьям спиной. Общение с духами утомило его, и он хотел отдохнуть.
Тем же вечером четверо друзей на своих нарах обсуждали общение Шили с духами.
— Что значит, будто только какой-то один нож может убить зло? — недоумевал Апулук.
— А мне непонятно, почему Торстейн вдруг оказался на севере, сказал Лейв. — Ведь он туда не собирался, он отправился в южную Гренландию, чтобы доставить Ролло в Гардар.
Апулук постучал ногтем по зубам.
— Тебе только на руку, если Торстейн сейчас на севере, — усмехнулся он.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Лейв.
— Тебе ведь хочется поехать на север? Вот заодно и поищешь там Торстейна.
— И верно! — Лейв широко улыбнулся. — А ты поедешь со мной?
Апулук кивнул. Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь представить себе те сказочные страны, которые лежали на севере и на западе.
Наруа сидела, прислонившись спиной к стене рядом с Лейвом.
— Если вы туда поедете, я тоже поеду с вами, — сказала она как нечто само собой разумеющееся, что было вовсе не типично для девушек-инуиток.
Лейв и Апулук рассмеялись.
— Кто сказал, что мы возьмем тебя с собой? — поддразнил ее Лейв.
Наруа пригладила пучок на макушке.
— Мне это говорит твоя меховая одежда, когда она рвется, и твой голодный желудок, когда он хочет есть, — невозмутимо ответила она.
Из пустой мозговой кости, лежавшей у нее в кармане камика, она достала иглу, которую ей подарил Торстейн, и поднесла ее к свету лампы. Она любила эту иглу. Ею она шила что угодно, даже то, что трудно было сшивать старыми костяными иглами.
Сёльви, сидевшая, свесив ноги с нар и разминая камики, сказала, ни на кого не глядя:
— Может быть, и еще кое-кому было бы полезно поехать вместе с вами?
Она произнесла это на языке инуитов, которым овладела уже настолько, что Апулук и Наруа легко ее понимали.
Наруа обрадовалась:
— Конечно, Сёльви, ты тоже поедешь с нами! — И она умоляюще взглянула на брата.
Апулук молчал. Он задумчиво теребил амулет, висевший у него на голой груди. Сёльви с надеждой смотрела на него. Но ответил ей Лейв.
— Сёльви не привыкла к таким поездкам. К тому же, что без нее будет с Фридой?
Наруа спрятала иглу обратно в полую кость.
— Фриде будет хорошо с Шили. Она быстрее научится понимать наш язык, если с нею не будут говорить по-исландски.
— Но Сёльви не привыкла к таким поездкам, — настаивал Лейв. — Она никогда не ездила на санях.
— Ты тоже никогда не ездил на санях, когда мы первый раз взяли тебя с собой, — возразила Наруа.
Апулук встал и направился к нарам родителей. Потом обернулся и посмотрел на Сёльви.
— Если ты действительно хочешь поехать с нами, можешь ехать на моих санях, — спокойно сказал он и перевел взгляд с Сёльви на Лейва. — Когда мы отправимся?
Лейв долго смотрел в глаза своему названному брату.
— Вот соберемся и поедем, — с улыбкой ответил он.