– Я подожду вас снаружи, – сказал следователю Фогт и сделал знак присутствующим.
Один за другим все потянулись к выходу вслед за фрау Браун. Гуго остался один. Тут же наступила глубокая тишина. За что Гуго ценил мертвецов, так это за их замечательную способность хранить молчание, не жалуясь и не поднимая лишнего шума.
Отставив трость, он сел. И только тут заметил, что продолжает судорожно сжимать в руке шляпу. Какая-то фантасмагория. Перед ним на каталке лежал мужчина, умерший из-за того, что кусочек яблока застрял у него в трахее. На первый взгляд, тривиальный случай. Однако этот господин выбрал для смерти особенное место, где человеческие страдания вызывали к жизни призраков, а те в итоге утащили за собой и герра Брауна.
Гуго прыснул. Чертов Небе решил его проучить, не иначе. Гуго предпочел бы остаться в прокопченном Берлине с риском попасть под английскую бомбу, нежели угодить в anus mundi, как поименовал это место Фогт.
Вздохнув, он потер щеку. Отросшая щетина неприятно покалывала пальцы. После дня пути Гуго чувствовал себя грязным. Он расстегнул пальто, сунул нос под мышку, принюхался. Да-а, пованивал здесь не только мертвец, это точно. Хотелось принять горячий душ, вколоть морфий, чтобы унять боль, повалиться в постель и проспать до утра. Во время рецидивов он превращался в старую развалину, а не в ищейку, готовую без устали бежать по следу.
Положив шляпу на стул, он подошел к каталке. Он довольно долго разглядывал Брауна, прежде чем ощупать живот и шею. На коже ничего подозрительного видно не было. Обручальное кольцо на безымянном пальце отсутствовало, но осталась светлая полоска. Интересно, зачем с него сняли этот символ вечной любви?
Гуго взялся за подбородок мертвеца и нажал, открывая ему рот. Между миндалинами виднелся кусочек яблока. Слишком неглубоко, чтобы не вылететь при кашле или при попытке реанимации. Гуго наклонился, понюхал. Ничего необычного, только запах прокисшего яблока. Вновь осмотрел ротовую полость и вроде бы разглядел порезы на слизистой правой щеки и языке. Закрыл мертвецу рот и продолжил ощупывать шею и лимфатические узлы. С усилием повернул голову налево, направо. За левым ухом обнаружились тонкие царапины. Он расстегнул воротник мундира и увидел алые пятна гипостаза[5].
Под конец Гуго снял с Брауна фуражку. На лысеющем лбу – припухлость, словно от удара чем-то небольшим, твердым, неправильной формы. Гуго снова надел покойнику фуражку, поправил козырек, в знак уважения разгладил мундир. Подумал, что фрау Браун права, вскрытие обернется катастрофой. Однако что-то вызвало у него тревогу и давило на сердце. Сигизмунд Браун умер, без сомнения, но всяческие призраки тут ни при чем, хотя они наверняка кишмя кишат вокруг. Его смерть – дело рук живых.
Нахлобучив шляпу, Гуго покинул комнату. На стенах плясали тени от догорающих свечей. Одна уже потухла, от фитиля сильно запахло воском. Гуго двинулся по коридору, показавшемуся теперь длиннее и ýже, чем прежде. Гуго был не из тех, кто верит в привидения, да и испугать его было нелегко, но затянутый темнотой блок, бесспорно, наводил ужас.
Коридор вытянулся кишкой. Из единственного не забитого наглухо окна внутрь проникал мертвенный свет, от которого тени казались лишь гуще. Слабое жужжание лампочек создавало идеальный звуковой фон для страшной сказки. Неудивительно, что здесь прижились байки о призраках.
Подойдя к лестнице, Гуго услыхал за спиной шум. Эхо от стука трости? Он оглянулся. Ему показалось, что-то мелькнуло там, где сумрак был гуще всего, куда не дотягивался мерцающий свет.
– Кто здесь? – спросил Гуго и разглядел два глаза и чью-то челку.
«Призрак» исчез так же быстро, как появился.
4
Йоиль прижался к холодной стене, почти слившись с ней, у него перехватило дыхание. Пол тоже был ледяным.
Он только что выскользнул из спальни. Никому, кроме Йоиля, недоставало храбрости встать с кровати и встретиться с темнотой коридоров. С тех пор как умер доктор Браун, дети боялись ходить там даже днем. Йоиль всем, конечно же, рассказал, как было дело. Чего скрывать, ему хотелось произвести впечатление, ну и напугать их немного. Он красочно описал разинутый рот, распухший язык и вытаращенные зенки – так, словно глазные яблоки собирались присоединиться к коллекции дяди Менгеле. Дети ревели от ужаса, а Йоиль смеялся. Однако ночью ему приснился доктор Браун, и это оказалось даже страшнее, чем наяву.
Тело должно было пролежать в особой палате еще три дня. Йоиль решил пойти туда и убедиться, что на самом деле не все так страшно и он не путает сны с явью. Вот почему он отважился на ночную вылазку и теперь крался на женские голоса.
5