Еще одна деталь. Взятки. Шесть лет назад. «Стоп! – подумал я. – Так ведь Юрий, сын Вышемирского, по словам Черпакова, примерно в то же время учился на филологическом факультете!»
– Профессор имел какое-нибудь отношение к делу? – спросил я.
– И да и нет. Оба преподавателя были с его кафедры. Он рекомендовал их в приемную комиссию на период вступительных экзаменов. Только и всего. Следствие установило, что никакого другого отношения к ним он не имел. – Прокурор подобрал со стола канцелярскую скрепку и, поискав, куда ее деть, бросил в ящик стола. – Тогда у меня сложилось вполне определенное мнение о Вышемирском. Он оставлял впечатление человека, далекого от житейских забот, примерно таким я всегда представлял себе человека науки, хотя понимаю, что все это немного книжно и наивно: эдакий убеленный сединами старик с фолиантами под мышкой, сидящий у огромного письменного стола с зеленой лампой, а вокруг книги, книги, книги...
Между прочим, все сходилось: и книги, и фолиант, и стол, и лампа.
– ...Во время допроса он был подавлен, долго не хотел верить в случившееся. На следующий день нам сообщили, что профессора увезли в больницу. – Прокурор вытащил из стального стаканчика карандаш. – Подвело сердце. Приступ был затяжной, во время рассмотрения дела в суде он все еще был на постельном режиме.
– Скажите, а кто был автором анонимного письма? – спросил я. – Вы установили его?
Прокурор бросил карандаш на стол.
– Я уж думал, что ты не спросишь. Автора мы нашли. Им был доцент Черпаков...
Не растерянность, нет, сомнения – вот что одолевало меня утром следующего дня. Сомневался во всем. В том, что Вышемирский умер от сердечного приступа. В то же время не мог не верить – передо мной лежало полное, убедительное и категоричное заключение медиков. Секундой позже, противореча сам себе, сомневался, что его смерть носила насильственный характер. Не разделял я и мнения прокурора о том, что в доме профессора была совершена краха. Да и как было не сомневаться? Объективных данных не было, одни догадки, предположения. Как говорится в законе: «Налицо только признаки преступления и... отсутствие обстоятельств, исключающих производство по делу».
Но в чем я сомневался больше всего, так это в том, что не преувеличиваем ли все мы: ну, умер человек, ну, пропала кассета с пленкой, ну, нет на месте денег, мало ли что случается в жизни? Завтра вернется сын Ивана Матвеевича, и окажется, что деньги взял он, но с разрешения отца, и не на что-нибудь, а на приобретение редкого лекарства, а на пленке, скажем, был записан концерт Аллы Пугачевой. Вот будет номер! Оставалось надеяться на такое завтра. В конце концов кто сказал, что в результате нашей деятельности на ком-то обязательно должны защелкиваться наручники?
А пока... Пока нам надо было, искать Юрия и заодно делать все возможное для восстановления событий, предшествовавших смерти профессора.
Мы могли жаловаться на что угодно, только не на отсутствие сюрпризов. Каждый час приносил все новые и новые данные, но далеко не все они поддавались расшифровке. Не могу сказать, что сообщение прокурора о Черпакове не произвело на меня впечатления, но, к примеру, заключение экспертов-трассологов, данное ими накануне, обеспокоило больше. Поздно вечером им удалось восстановить текст, спиленный на каминных часах. «Адвокату, не знающему поражений», – было когда-то написано на них. И дата: «1955 год». Известно, что Вышемирский был человеком, далеким от юриспруденции, физиологом, а не адвокатом. Часы подарил ему сын Юрий, тоже не имеющий отношения к адвокатуре. Первое, что пришло на ум, – часы краденые. Я мог и ошибиться, но проверить эту версию было необходимо. Заняться этим я поручил инспектору Сотниченко.
Вопросов прибавлялось, а ответов пока, увы, не было. Поневоле приходилось возвращаться к фактам, известным наверняка. Итак, 24 сентября около семнадцати часов в доме номер один по улице Доватора от сердечного приступа скончался профессор Иван Матвеевич Вышемирский. Спустя пятнадцать-двадцать минут из дома вышел его сын. В руках он нес чемодан. Встретивший его Черпаков, сослуживец профессора, уверен, что Юрий собрался в дорогу. Это не мог быть отъезд в командировку: Логвинов, побывавший на комбинате, где работал Юрий, узнал, что Вышемирский уже второй день не выходит на работу. Далее. В семнадцать тридцать Черпаков, успевший побывать в доме, в испуге выбежал на улицу и, не назвавшись, сообщил о случившемся. Еще через пятнадцать минут на место происшествия прибыла милицейская машина. К тому времени с момента смерти Вышемирского прошло около сорока минут. Со временем более-менее ясно.