Всё-таки что-то было не так.
Глава Х Я СТАНОВЛЮСЬ ГЕРОЕМ И СПАСАЮ ЖИЗНЬ
Одна из бед, от которых страдают мальчики, - так это то, что их любят до того, как они полюбят сами. Так рано и легко они обретают любовь и преданность матерей, сестёр и учителей, что сами не могут научиться любить. И вот, когда они вырастают и становятся любовниками и мужьями, то вымещают своё неудовольствие на жёнах и любимых. Не имев возможности любить, они и не умеют делать этого, они даже не знают как. Я, к примеру, вырос в атмосфере любви, родители любили меня.Разумеется. И они любили меня так долго, что, когда у меня пробудилось сознание, то у моей детской любви уже не было возможности развиться. Она зародилась было, но так и не расцвела. Затем, по очереди, сёстры. Их тоже любили от рождения, и они могли бы стать такими, как и я, но девочки совсем другие существа, сёстры уже родились и любящими, и любимыми. Во всяком случае моя первая сестра, хоть и моложеменя, полюбила меня задолго до того, как я даже стал замечать её, и я не могу забыть того удивления и унижения, когда обнаружил, как она любит меня. Она поехала в Стоктон в гости к семье полковника Картера и через неделю так заскучала по мне, что отец с матерью даже взяли меня с собой, когда поехали за ней. Они взяли меня с этой целью, а мне же нужно было познакомиться с великим руководителем того обоза, с которым отец ехал сюда через равнины, и потолковать с ним о скоте. Можете представить себе мои чувства, когда мы подошли к дому, открылась парадная дверь, и сестра выскочила оттуда,обвила меня руками и заплакала, в самом деле заплакала, и слёзы потекли у неё по щекам : "Лэн, мой Лэн!"
Мне пришлось вытерпеть это, но что подумает полковник Картер и его сыновья? Так же как и у себя в семье, то же было и с г-жой Нили. Я полюбил её, как полюбил мать и сестёр, с большим трудом, потому что она полюбила меня первой, полюбила тогда, когда я любил не её, а её превосходную стряпню. И хуже всего было то, что она любила меня таким, как я был... всадник, следопыт, охотник, рыцарь... не могут позволить себе быть любимым. И отсюда мои чувства в тот вечер, когда некоторое время спустя после того, как г-жа Нили молилась со мной перед сном, г-н Нили позвал меня. Что-то случилось, а я вовсе не сожалел, я был чуть ли не рад.
- Г-жа Нили заболела, - сказал он. - У неё температура, и я должен просить тебя быстренько встать и съездить в город за доктором. Поедешь?
Поеду ли я? - "Пол Ревер",- подумал я одеваясь. Да ни один из верховых почтовиков не одевался так быстро как я. И с большим удовольствием. Г-н Нили говорил мне, к какому доктору ехать, где найти его, что сказать, и я выслушал егонаставления. Ну да. Но мне не терпелось отправиться в долгое, трудное ночное путешествие, надо проехать семь миль, шесть, пять, четыре и так далее до тех пор, пока, запыхавшись и выбившись из сил вместе с пони, я постучу в дверь к доктору и...
Вошёл Джим Нили. - Твоя лошадь готова у ворот, - сообщил он. Прекрасно! Джим верно сказал, и я ответил: "Я тоже". Г-н Нили повернулся уходить. Мне надо вернуться к г-же Нили, - сказал он, а лицо у него было встревоженным и испуганным. Дело было, видимо, серьёзным. Я выскочил, Джим прошёл со мной до ворот сада, я схватил уздечку и вскочил на коня.
- Минуточку, - окликнул меня Джим, взяв коня за уздечку. Он говорил очень медленно. - Ты знаешь ведь, как надо ехать быстро на далёкие дистанции?
Конечно же знаю, и хотел было тронуться, но нет, Джим просто тратил драгоценное время на разговоры.
- Вначале надо ехать потихоньку, не торопясь, ну скажем, до большой дороги.
Затем надо дать пони пройти шагом метров сто, затем можно опять ехать рысью примерно до дома Даденов. К этому времени пони разогреется, но уже немного запыхается.Пусти его снова шагом, пока он не отойдёт, а потом уже гони галопом с милю. Затем снова шагом, быстрым, но шагом, затем можно опять поскакать, но немного. Проскачи с полмили...
Это было ужасно. Джим прав. Так и надо было ехать, я знал это, но это трудно.
Ведь в стихотворении о Поле Ревере всё совсем не так, в других стихотворениях то же, во всех книгах парень гнал во весь опор всю дорогу, и в этом-то и было удовольствие, гнать, пока лошадь не падёт. Но кавалеристы, разведчики, индейцы и ковбои, все они торопились так, как говорил Джим, кроме тех случаев, когда были пьяны. А Джимговорил, что мне не надо пьянеть, даже от возбуждения. Нужно сохранять холодную голову и думать обо всём.
- К примеру, о твоих собаках, - сказал он, - и других ребят. Что мне делать с ними?
Я был рад, что в темноте Джим не мог рассмотреть, как мне стало стыдно оттого, что я забыл обо всём. Он спросил, правильно ли будет, если он поедет во Флорин с собаками, встретит там ватагу и скажет, чтобы они ехали на ранчо сами.
- Да, - ответил я, - так будет верно. Отпусти.
Но он не отпустил. Он предложил мне после того, как я увижусь с доктором, поехать домой, позавтракать там и приехать на ферму снова завтра, в воскресенье.
- Да, да, - согласился я, - только...
- Сколько может твой пони бежать во всю прыть? - спросил он, и я ответил ему, что четверть мили. - Так вот, запомни это, - продолжил он, он может скакать только четверть мили, а тебе надо проехать семь миль.
К этому времени я уже так остыл, совсем забыл про героизм, что Джим, наверное, заметил моё расстройство. И он подбодрил меня, направив на поэтический лад. - Теперь езжай, - сказал он, - ты поймёшь, что героизм это прежде всего тяжкий труд, требующий рассудочности и самообладания, а не только кнута и шпор. И, - добавил он, - твоему другу, г-же Нили, нужен ты и доктор. Счастливого пути.
И я поехал, а Джим, конечно, остался, глядя мне вслед. Мне нужно было медленно проехать по аллее, пересечь дорогу и выбраться на главную дорогу. Я ехал несколько быстрее, чем предлагал Джим, затем прошёл шагом полпути до Даденов, и ...ну в общем я следовал его инструкциям довольно строго. Но это было нелегко. И героизм, как, очевидно, и всё остальное, оказался не таким, как представлялось раньше. Мне нужно было обдумать это, у меня было время подумать о многом, пока яодиноко ехал по дороге в темноте. Мне попадались фермеры, ехавшие на базар, но я быстро обгонял их, так что большую часть времени был на дороге один. И фантазировалось мне не так уж легко. Джим испортил мне игру, а мысли мои докончилиеё. Ибо главной мыслью было то, что г-жа Нили действительно больна, она нуждается во мне и... и...это меня точило, я ведь даже радовался оттого, что она заболела, и я могу беззаветно броситься в город за доктором. Что же со мной творится? Я опять думаю только о себе, как говорила матушка? Способен ли я на любовь и преданность?