Он кивнул, но ничего не ответил.
— Жак умер в тюрьме, и с тех пор мы заботимся об Уго. Несколько лет назад мы рассказали ему, как наши родители обидели его мать, а наша страна — его отца. Возможно, он был слишком мал и надо было подождать, пока он повзрослеет. Его сейчас терзает злость, она требует выхода, и поэтому он, к сожалению, обижает других. Но не суди его слишком строго, Пьеро. У вас с ним много общего; думаю, потому он тебя и выбрал.
Пьеро задумался над ее словами и попробовал пожалеть Уго, но это оказалось непросто. Да, их отцы, как справедливо заметила Симона, прошли через одни и те же испытания, но он ведь не портит жизнь всем вокруг.
— Ну, во всяком случае, она кончилась, — сказал наконец Пьеро. — В смысле, война. Новой ведь не будет, нет?
— Надеюсь, — ответила Симона.
В это время дверь кабинета распахнулась и вошла Адель, потрясая письмом.
— Вот вы где! — воскликнула она, глядя то на сестру, то на мальчика. — Я вас обоих искала. Господи, что с тобой приключилось? — Она, нагнувшись, всмотрелась в разбитую физиономию Пьеро.
— Я подрался, — объяснил он.
— Победил?
— Нет.
— М-м. Не повезло. Но сейчас я тебя развеселю. Хорошие новости. Скоро ты нас покинешь.
Пьеро ошеломленно посмотрел на каждую из сестер по очереди:
— Меня хотят взять в семью?
— Не просто в семью, — с улыбкой сказала Адель. — В твою семью. Я имею в виду твою родную семью.
— Адель, может быть, объяснишь, в чем дело? — Симона взяла у сестры письмо и пробежала взглядом по надписям на конверте. — Австрия? — удивилась она, обратив внимание на марку.
— Это от его тети Беатрис, — ответила Адель, глядя на Пьеро.
— Но я с ней даже не знаком!
— Что же, а она про тебя все-все знает. Вот, прочти. Ей только недавно стало известно, что случилось с твоей мамой. И теперь она хочет, чтобы ты приехал к ней жить.
Глава 4
Путешествие на трех поездах
Когда Пьеро провожали из Орлеана, Адель дала ему сверток с бутербродами и велела не есть, пока голод совсем уж не одолеет, потому что это на всю дорогу, а ехать больше десяти часов.
— И вот еще, смотри: я тебе тут приколола названия всех трех станций, — добавила она и суетливо потеребила бумажки, проверяя, надежно ли те прикреплены к лацкану пальто. — Внимательно следи за указателями на платформах. Как увидишь такое же название, как здесь, выходи и пересаживайся на следующий поезд.
— На-ка, — Симона достала из сумочки маленький аккуратный сверток в коричневой бумаге, — подарок. Поможет скоротать время в дороге. И будет тебе память о нас и о приюте.
Пьеро поцеловал каждую из сестер в щеку, поблагодарил за все и направился к поезду, выбрав купе, где уже сидела женщина с маленьким мальчиком. Пьеро занял место у окна. Дама глянула недовольно — видимо, рассчитывала, что они с сыном поедут одни, но ничего не сказала и снова уткнулась в газету, а мальчик взял с сиденья пакетик конфет и спрятал к себе в карман. Поезд тронулся. Пьеро помахал Симоне и Адель, а потом, скосив глаза, посмотрел на первую бумажку. Прочитал про себя: Мангейм.
Вчера он попрощался с друзьями, и, кажется, одна только Жозетт расстроилась, что он уезжает.
— А тебя точно не усыновляют? — спросила она. — Ты это не наврал специально, чтобы нас всех обнадежить?
— Нет, — заверил Пьеро. — Если хочешь, могу показать письмо тети.
— А как она тебя разыскала?
— Мама Аншеля разбирала вещи моей мамы и нашла адрес. И написала тете Беатрис про то, что случилось и где я сейчас, и дала адрес приюта.
— И теперь она хочет тебя забрать к себе?
— Да, — сказал Пьеро.
Жозетт с сомнением хмыкнула.
— Она замужем?
— По-моему, нет.
— Чем же она занимается? Кем работает?
— Она экономка.
— Экономка? — удивилась Жозетт.
— Да. А что тут плохого?
— Плохого тут ничего, per se[2], — процедила девочка, найдя наконец повод употребить выражение из одной книжки, которое давно жгло ей язык. — Она, конечно, трудится на капиталистов, но ты не виноват, что тут поделаешь? А что там за семья — у кого она служит?
— Это не семья, — ответил Пьеро. — Всего лишь один мужчина. И он согласен меня принять при условии, что я не буду шуметь. Тетя говорит, он не часто бывает в доме.