Из школы я сразу же отправился к Томеку. Огорчался, конечно, страшно. Главное не то, что шкафчик перевернулся. Главное, что постановление учителей никак меня не устраивало.
Томек не меньше меня расстроился. Сутки-то теперь с каждым днём всё длиннее. Если б не учёба, можно было бы сходить куда-нибудь поиграть, а так где уж…
Мы с Томеком единогласно решили: двоек не получать! Что за удовольствие оставаться после уроков, второй раз одно и то же задание готовить. Лучше уж сразу получше выучить.
Тринадцатое число
Да, конечно, это неправда, что тринадцатое — несчастливое число. Мама не верит в такую примету, и папа всегда над этим смеётся. Поэтому, когда я увидел на календаре цифру тринадцать, то сразу сказал себе: «Пустяки! Абсолютно безвредное число!» В школу я шёл очень довольный: вчера был какой-то странный день — я почему-то успел приготовить все уроки.
По расписанию сегодня пять уроков. Последний — история. Мне даже обидно стало, когда я услышал, что учительница истории заболела и на занятия не придёт. А я-то всё так хорошо выучил! Опять не повезло!
По другим предметам тоже не спросили, к доске не вызывали. Впрочем, я точно знаю почему: учителя всегда догадываются, кто выучил урок, а кто нет. И, конечно, всегда вызывают того, кто не выучил. А когда выучишь, они в твою сторону даже глядеть не хотят. Так и сегодня! Ладно, думаю, не стоит расстраиваться из-за пустяков. К тому же сегодня из школы отпустят пораньше, домой спешить не обязательно — значит, можно в парк сбегать, или погонять немного на школьной спортплощадке, или Томек ещё что-нибудь придумает.
Но Томек ничего придумывать не захотел. Злой был. Он-то как раз не приготовил уроков по арифметике, и его-то как раз вызвали к доске и выставили двойку, да ещё в тетради. А отец Томека часто просматривает его тетради.
Томек даже не стал ждать, когда я оденусь, и помчался домой, словно ему не терпелось поскорей отвести свою двойку родителям.
Я вышел вместе с Фе́леком, — он сидит на соседней парте и тоже живёт в нашем квартале, только значительно ближе к школе. Иногда утром мы с Томском проходим мимо его окон (он живёт на первом этаже, в том деревянном доме, что на правой стороне) и видим, как он кончает завтракать в кухне. Тогда мы обычно задерживаемся и ждём, когда он выйдет.
Фелек — товарищ неплохой, вот только драться не умеет. И никогда не научится: только начнётся какая-нибудь драка, он сразу в сторонку. «Мама не велит», — говорит.
А кому, спрашивается, мама велит драться? Мне, например, просто запрещает, но я дерусь, когда нужно, и дело с концом.
Ну вот, значит, вышли мы с Фелеком из школы. Медленно так идём и молчим. Вдруг я вспомнил, что у меня кусочек мела в кармане. Я его вынул, показываю Фелеку:
— Видишь?
— Вижу.
— Мел, — говорю.
— Ну и что?
— А то, что мелом можно писать. Знаешь?
— Получше тебя знаю, — отвечает Фелек. — Что я, мела не видел, что ли? Слава богу, второй год в четвёртом классе сижу, побольше тебя мелом на доске писал.
— Писать — это что, — говорю. — Меня интересует другое: умеешь ли ты нарисовать что-нибудь мелом?
— Умею. Завтра в школе могу тебе показать.
— Ну, до завтра ещё дожить надо, — говорю. — Я тебе сейчас, здесь покажу, как мелом рисуют.
И я изобразил на заборе такой рисунок, про который говорится:
Забор был довольно длинный, так что три таких рисунка уместились. А Фелек спрашивает:
— Чья морда, как у хрюшки?
— Какое твоё дело? — говорю. — Ты знай смотри, похоже ли я нарисовал. — И снова рисую и приговариваю:
— Не «запятушка», а «запятая», — поправляет меня Фелек, и чувствуется, что он уже разозлился.
— А тогда нескладно получается, — отвечаю я.
— Это у тебя нескладно, а у меня — вот так:
Я даже застыл от удивления. Вот так Фелек! Сумел такое стихотворение придумать.
Он, видно, заметил, что меня это поразило, напыжился, как воздушный шар, и говорит:
— Ну что?
«Подожди же», — думаю. И говорю:
— У щенка есть хвост, а на рисунке хвоста нет — значит, это какой-то человек, а не щенок.
— А про человека не говорят «морда»! — сердито кричит Фелек.