Слушать было даже интересно. А потом женщина попросила нас высказаться. Но никто не хотел. Тогда она вдруг обращается ко мне и говорит:
— Может быть, ты расскажешь, что думаешь о гигиене?
Я встал, а что говорить — понятия не имею. Но эта женщина подошла ко мне и стала уговаривать:
— Ну, смелей. Не бойся, говори правду — всё, что думаешь. Скажи честно, понравилась тебе наша беседа?
Ну что ж, думаю, если честно, то, пожалуй, можно и высказаться. И говорю:
— Я, конечно, предпочёл бы послушать о гиене, а не о гигиене, но что ж поделаешь. А если по-честному, то я не люблю мыться, особенно не люблю мыть уши и шею. Моя мама как-то сказала: а если бы у тебя была шея как у жирафа? Сколько мыть-то! Но мне кажется, на такой пёстрой шее вовсе не видно, где вымыто, а где нет. А на моей, хоть она и маленькая, видно. Счастье ещё, что мама уходит на работу раньше, чем я в школу. Она потом, конечно, спрашивает, мылся я или нет. Ну я, конечно, отвечаю, что мылся, зачем маму нервировать?..
Между прочим, кроме меня, никто из класса не высказался. А мужчине в белом халате, видно, понравилось, как я говорил: он всё время смеялся и кивал директору головой.
А когда они вышли, весь класс на меня же напустился. Сами высказываться не захотели, а потом, видите ли, они из-за меня чуть со стыда не сгорели и с завтрашнего дня будут за мной присматривать, потому что у меня в ушах можно репу сажать.
Досадно, честное слово! Никогда больше не буду высказываться по правде.
А дома я с помощью двух зеркалец заглянул себе в уши. И не такие уж они грязные. И разве я виноват, что у людей уши такие закрученные — как раковины! А могли бы быть совершенно гладкие. И красивей, и мыть легче. А тут вернулась с работы мама и тоже меня выругала. Оказывается, она только что встретила нашего директора и тоже чуть со стыда не сгорела. Вот пусть только отец вернётся…
Услышав это, я быстро разделся и для всеобщего спокойствия умылся горячей водой, как на большой праздник. Мама сказала, что вода после меня как после собаки. Мне, правда, не хотелось возражать, но я раз видел, как одна женщина с нижнего этажа мыла пуделя — ну, там вода была куда грязней. Так что никаких тут сравнений быть не может.
А вечером пришёл ко мне Томек. Глаза у него были красные, и я сразу догадался: что-то случилось. И действительно. Томек захотел исследовать отцовскую электробритву, потому что человек, который скоро сам будет бриться, должен знать, как она устроена. Ну, и один винтик куда-то подевался, хотя Томек только собирался её разобрать, но не успел. А отец сказал, что из-за этого одного винтика вся бритва не работает, и задал Томеку трёпку.
Я Томека утешал, как мог, — ведь и меня тоже ждала трёпка, хотя я даже ноги вымыл. Никакой не было надежды, что пронесёт. Но Томек уже решил, что домой он больше никогда, ни в коем случае, ни за что в мире не вернётся, потому что ему эту электробритву родители до конца жизни не забудут.
— Пошли с тобой странствовать, — говорит Томек. — Вот тогда они пожалеют!
Я, конечно, согласился. На всякий случай прихватил два куска хлеба, потому что Томек очень непрактичный: собрался странствовать, а о провианте забыл. Пошли мы с ним. Только вышли за ворота, смотрим — бежит Томекова сестра.
— Томек! — кричит. — Иди домой! Винтик нашёлся. Валялся под шкафом…
Но Томек даже не обернулся.
Добрели мы до Мариенштата, присели под фонтаном. Съели хлеб. Потом ещё посидели под фонтаном. И тут нам так захотелось есть, что мы скорей побежали домой. Сперва зашли ко мне. Мама сразу объявила, что отец только что уехал в Познань, вернётся только через три дня; значит, трёпка откладывается, а может, и вовсе отменяется.
— Опять не повезло! — говорю я Томеку. — Мог бы сегодня и не мыться! Всё равно завтра мама сама за этим проследит.
А Томек вздохнул и задумался:
— Выходит, зря мне нагорело из-за этого винтика. Но всё-таки хорошо, что он нашёлся. Только как же теперь считать: повезло мне или не повезло?..
Случай представился…
По той стороне улицы, где находится велосипедный магазин, я теперь совсем не хожу. Я хожу по другой стороне улицы, где велосипедного магазина нет. Этот путь длинней в два раза, и я опоздал в школу. И снова меня ругали на сборе.