– Чем хочешь заняться? – услышала девушка, поставив кастрюлю с водой на плиту.
– Целовать тебя, пока дыхания хватит, – себе под нос прошептала она, а потом громко прокричала: «Давай фильмы посмотрим!».
Спагетти с сыром были почти готовы, когда Небо вошёл на кухню и сел на табуретку.
– Прости, что такая простая еда, но от души, – пробормотала Света.
– Неважно, главное – с любовью! – откликнулся молодой человек и взял вилку.
Поставленное перед ним блюдо было наполнено грёзами девушки о том, как они будут целоваться, лёжа на диване под просмотр фильма, как его пальцы одной руки нежно зароются в её короткие волосы, а другой он крепче прижмёт девичий стан к себе. Эти мысли клубились над горкой макарон, сплетаясь в образы, и кружились невысказанными желаниями.
Небо улыбнулся: таким насытиться невозможно. Ел бы и ел.
Позже, на середине второго фильма, Света, отчаявшись спровоцировать молодого человека на первый шаг с его стороны, хоть она и отчаянно жалась к нему и поглаживала его длинные пальцы, лежащие на её плече. Зардевшись, она потянулась к его губам и не сразу поняла, что уткнулась в выставленную мягкую ладонь.
– Почему? – взвилась она, оскорблённая отказом.
– Потому что – нет.
– Но других ты целуешь и ещё как!
– Других – да.
– А чем я плоха?
– Разве я это сказал? Не додумывай, пожалуйста.
– Тогда почему ты не целуешь меня?! И ведь ты сам сказал, что сегодня ты мой и будешь делать, что я скажу!
Внезапно Небо схватил её за запястья и строго потребовал ответа.
– Зачем? Зачем ты тогда это сделала?
Света побледнела и подалась назад, но парень крепко держал её руки, сжимая всё сильнее.
Под многочисленными разноцветными браслетами всевозможных фактур и размеров скрывались горизонтальные короткие полосы. Они давно зарубцевались, но выглядели по-прежнему слишком очевидно.
– Я помню, как ты смело ответила тому мальчугану. На остановке прошлым летом. Он спросил у мамы, что это у тебя на руках. Ты тогда улыбнулась ему и задорно ответила: «Маму не слушалась, поэтому меня дракон поцарапал!». Замешательство этой женщины, как и вопрос мальчика задели тебя. Я видел. После этой встречи ты стала носить браслеты.
– Ты это помнишь? – удивилась Света, отчаянно ища способ уйти от разговора.
– Я даже помню, как тебя увозили на скорой, – почти зло прошипел Небо, чуть сильнее сжав запястья девушки. – И помню твой отрешённый взгляд, направленный куда-то мимо меня в той палате. Но что произошло? Почему ты решилась на это? Ну?
Света тщетно пыталась высвободить руки, отвернув голову в сторону и с силой закусив губу. Как же больно! Прошло столько времени, а все ещё больно!
– Ты ведь тогда стала на меня смотреть так, как сейчас смотришь! Заметила меня. Ну, говори!
То ли непривычно злой тон, то ли давнее желание высказаться, то ли влияние момента, но слова – сбивчивые, рваные, вперемешку со слезами – стали вылетать изо рта девушки.
Про развод родителей, про обиду на отца, про случайно задравшуюся юбку в автобусе, чем воспользовался какой-то извращенец, про жаркие споры с матерью о том, чтобы Света бросила институт и шла работать… И много мелочей, которые и заставили её закрыться в ванной с бритвой из швейного набора, который на 8 марта подарила ей старшая сестра лет 10 назад. Она снова вспомнила тот острый и животный страх при виде крови, однако ей тогда казалось, что позови она на помощь, то будет хуже: скажут, что хотела внимания, что надо было закончить начатое, что тратит драгоценное время врачей, которое они могли бы потратить на настоящих пациентов.
Все эти мысли заставили девушку откинуться спиной на стенку ванной и, глотая слёзы, ждать конца.
Потом вернулась Мила, заорала от ужаса, дрожащими руками вызвала скорую, завязала на запястьях по полотенцу. Плакала, ругала, жалела, просила потерпеть…
В больнице, Света дичилась персонала и соседок по палате больше от стыда, чем от упрёков, которые к слову сказать не было. Лишь один раз пожилая уборщица проворчала что-то вроде «вот я же живу, а эти таблетку глотают», и эти слова не вызвали никаких негативных эмоций.
– Это такое клише, – подумалось девушке, – недовольная уборщица.
Однако в другую смену дежурила совсем другая женщина, она-то ласково и предложила Свете, калачиком свернувшейся на кровати, хотя бы к окну подойти и на свет Божий посмотреть, а то вон какая бледная, как наволочка. Неохотно, больше от желания угодить такой милой женщине, пациентка подчинилась.
И вот тогда. Именно тогда это случилось.
Хмурое весеннее небо, затянутое плотными грязно-белыми облаками, разверзлось и яркая лазурь взглянула на землю. Словно какой-то огромный пушистый кот лениво приоткрыл один глаз, чтобы оценить обстановку: не разбушевались ли мыши? Затем яркие солнечные лучи ударили Свете в грудь и лицо, согревая, слепя, требуя внимания.