Не стоило ожидать от Драко большего. По крайней мере, не сразу.
На первой в этом году игре в квиддич они с Драко, как и прочие первокурсники, сидели в переднем ряду. Стоило одному из слизеринских загонщиков забить очередной квоффл красно-золотым, как оба вскакивали, вцепляясь в ограждение, выкрикивали со всеми стишки в поддержку, радуясь за успех команды…
Это был восьмой квоффл, когда у трибуны слизеринцев, выписывая резкий крюк, вдруг оказался красно-золотой загонщик. Игрок уже почти пронесся мимо Гарри, но вдруг его будто бы кто-то подцепил невидимой петлей и дернул, сорвав с метлы.
Падение смягчили насланные кем-то из преподавателей Амортизирующие чары, но ногу и запястье тот все равно сломал. А Гарри, до этого пребывавший в восторге от полетов и намеревающийся в следующем году побиться с Драко за место ловца, вдруг усомнился: действительно ли ему это надо, если кто-то считает допустимым применять к игрокам подобные потенциально смертельные подлянки?
Виновника так и не нашли.
А спустя неделю Гарри проснулся в холодном поту с болезненно пульсирующим шрамом. Во сне он убивал единорога.
Глава 5
На Рождество, помимо дорогих ботинок из драконьей кожи от Малфоя ("Мой друг должен выглядеть прилично, Поттер! Вообще, когда ты уже сменишь гардероб?") и книги по генеалогии волшебных семей от Гермионы ("Я, ну, увидела, что ты ищешь в библиотеке. Случайно! Конкретно этой книги в Хогвартсе нет. Надеюсь, она тебе поможет…"), Гарри получил в подарок волшебную мантию.
Анонимная записка гласила, что когда-то та принадлежала отцу. А ещё была какой-то суперуникальной, если верить Малфою, так как чары на подобных артефактах рассеивались лет за пять. Этой же мантии, если и впрямь принадлежала Джеймс Поттеру, было не менее одиннадцати.
Тем же вечером Гарри засел за изучение охранных и сигнальных чар. Ни те, ни те не проходили первокурсники, но он надеялся, что сможет одолеть что-нибудь попроще. Пришлось тренироваться целую неделю, все время таская мантию с собой, чтобы добиться результатов и навесить изученое на подарок (если уместно было так называть что-то, что все равно ему принадлежало по наследству), спрятав его на дне сундука и наказав Драко молчать об этом.
Гарри не знал, что подразумевал под словами «используй ее с умом» анонимный даритель-отдаватель, но, по его собственному мнению, «с умом» было — не позволить никому столь ценную вещь украсть. И, конечно, он не собирался рисковать тем, чтобы его наследство отобрали учителя, бродя по школе после отбоя, как предлагал Драко.
Гарри не стал рассказывать тому о цербере, опасаясь, что приятель, несмотря на всю свою разумность иногда импульсивно идущий на поводу у собственных капризов, решит взглянуть на монстра сам. Так что Драко не понимал его категоричности.
— Ну Га-арри, — канючил блондин. — Такой шанс! Никто ведь даже не узнает.
— Нет, — неизменно отвечал мальчик-герой. — Я думаю, ты недооценивать своего крестного.
Снейпа Драко уважал и немного побаивался. Но главное — боялся разочаровать только немногим больше, чем отца. Чем Гарри без зазрения совести пользовался всякий раз, как Малфой включал капризного ребёнка.
Приятель дулся, но настаивать на ночных прогулках спустя пару дней уговоров перестал, предприняв напоследок не очень убедительную попытку взять Гарри «на слабо».
— Ты просто трусишь, Поттер. Тоже мне «национальный герой»!
На это Гарри только фыркнул.
— У тебя проблемы со зрением, Драко? На моей мантии все ещё змея, а не лев, с которым это могло бы сработать.
Гарри не трусил, нет. Но и не чувствовал себя в безопасности, шатаясь по темным коридорам замка, полного чудовищ, прежде, чем хотя бы научится от них защищаться.
К концу рождественских каникул Гарри заметил, что директор поглядывает на него с неким недовольством, и не мог понять, что сделал не так.
В начале года старик смотрел в основном настороженно, по большей части успокоившись, стоило Гарри подружиться с Гермионой. Гарри думал, директор опасался, что его распределение на Слизерин означало схожие с Тем-кем взгляды. В этом свете было понятно, почему дружба мальчика-героя с маглорожденной Дамблдора успокоила.