Не всегда понятно, кто именно та, что... В начальный момент любовного помутнения кажется, что разглядел волшебный свет в одной из миллионов, но всегда существует риск ошибиться. Впрочем, разве возможны по-настоящему фатальные ошибки, когда, даже после разрыва, понимаешь, что, по факту, был счастлив довольно долго, и воспоминания о том не сотрутся никогда? От силы, слегка поблекнут.
Наконец, решаюсь - всё прекратить. Ты плачешь в трубку, а я молчу, не в силах подобрать верных слов. Нет, я совсем не жесток, просто в таких случаях не срабатывают все фразы мира. Меня хватает лишь на: «Поверь, так будет лучше. Без меня. Ты должна быть счастлива и найдется мужчина...»
Мою душу будто поджаривают на медленном огне. Разбивать чьё-то сердце - всегда преступление. Паузы разговоре становятся длиннее, я параллельно сотню раз колеблюсь - не вернуть ли всё обратно? Возможно, стоит сказать, что я погорячился, ошибся? К чему лукавить - мне ежесекундно хочется остановиться, но, отчего-то, я держусь из последних сил, чтобы не дрогнуть.
В трубке гудки, в сознании продолжает звучать твой голос, прокручивая отдельные эпизоды разговора. Боль в голове обретает вполне осязаемую словесную форму:
«Вот-вот - она скоро умрет. Последняя зелень за окном. Чёрт. Или, быть может, мне повезёт. И я просплю всю долбанную зиму, дождавшись, когда случайный луч растопит замшелых улиц лёд. В тот день я застыну у окна со стаканом в руке, мечтая о тебе, но знать бы, ты где? Пошлю эсэмэской очередные глупые стихи, наберу, наконец, номер, а в ответ - лишь гудки. И захочется мне тогда, чтобы весна и вовсе не начиналась, зачем она вообще, со всем напускным блеском, надеждами, если внутри всё сломалось? Стану мечтать о лете, как торчок, случайно смывший дозу в туалете, а за стеной опять закричат соседские дети, какие могли быть и у нас, если бы мы сутками не залипали в интернете. Но что теперь обо всем этом вспоминать? Жаль, в собственных снах я продолжаю каждую ночь тебя целовать... Опять...
Видимо, обществу необходимы люди, которым суждено исключительно страдать. Удаляясь от окна, продолжаю смотреть на желтеющий клён. Возможно, всё не так плохо, ведь я, хоть раз, но всё же был в кого-то влюблен.»
Залипаю потом в прострации, смотрю в одну точку. Мысли где-то далеко. Зацепились, прижавшись всем своим телом к стенкам подсознания, чтобы остервенело дергать за струны покалеченной души. Обрывки воспоминаний, спутанных в клубок радостей и обид, пространные размышления ни о чем, вся эта каша, в какой-то момент нагружающая серое вещество до логичного цикла перезагрузки, безнадежно зависшего в моем случае. И вот я сижу, пялясь в эту невидимую настенную точку. В ожидании, когда всё снова заработает.
Бессонные ночи сменяют друг друга, когда непроизвольно вглядываешься в редкие огни окон соседнего дома. В наушниках сотый раз прокручивается одна и та же заунывно-тоскливая песня. Думаешь - вот бы прикоснуться к скучающим звездам, вырваться из одиночества городских окраин и поцелуев нескончаемой зимы. Кажется, что все эти попытки рефлексии и самоанализа - есть ни что иное, как отрыжка сознания, утомленного привычными заботами обезумевшего мира. Вроде паузы на отдых, перезагрузки батареек с надуманно-бесполезным итогом.
Откуда ни возьмись вылезают размалеванные куклы-вуду моих тревог, прежде трусливо спрятанных в углу антресоли подсознания. В свое время я обломал ногти в кровь, пытаясь выцарапать им их ехидные глаза, но проклятые существа теперь смотрят на меня, как и прежде, с нескрываемым наслаждением и укором. Потому начинаю прокручивать в памяти мгновения счастья, которые у нас, хоть иногда, но были в определенном количестве, цепляться за них, словно за крохотные маячки ностальгии, спасающие от окончательного падения в воронку пропасти уныния.
Взять хоть даже то волшебное лето, проведенное в странах бывшей Югославии:
«Мост, горы, река и твои глаза. Душный балканский вечер под бутылку вина. Случайная остановка после утомительной дороги, спровоцированная исключительно прихотью судьбы, ведь я прежде и не слышал названия городка, о котором Иво Андрич, много лет назад, написал книгу, позволившую ему стать нобелевским лауреатом. Вот так бывает, что сливается в плюс буквально всё: и цвет луны в небе, и форель, игриво плещущаяся в Дрине, и запах наступающей ночи с бесцельными прогулками по уютным улицам в толпе местной молодежи. Когда всё нравится настолько, что ты не хочешь уезжать, но понимаешь, что есть лишь один вечер, не можешь заснуть, сидишь на балконе до самой зари, так и не раскусив, что это за метаморфоза произошла с тобой где-то глубоко внутри. Возможно, это было то самое место, куда неистово тянуло душу долгие годы или просто удивительно совпали обстоятельства? Трудно ответить, но та неповторимая июльская ночь, несомненно, стоила того, чтобы её пережить.»