-Джугашвили?! Почему вы не пели в хоре сегодня?
-Я пел, господин инспектор, только на пол-тона ниже,чем обычно.
-Я не слышал вашего пения! Но отчетливо слышал кошачий концерт!
-Мне было страшно!
-Чего,чего страшно?
-Божьего гнева! Потому что я тоже слышал эти кошачьи голоса.
-Божьего гнева! Это справедливо. И если Господь попускает такое поведение своих чад, то только для того, чтобы показать свою милость к падшим и всю черноту душ, содеявших такой грех. Зачем вы щипали Елисабедашвили? Он говорит,что вы его щипали…Так Капанадзе?
– Нет! Меня Джугашвили не щипал!
Сосо, которому после этого допроса уже становилось ясно, что Елисабедашвили оговорил нарочно Капанадзе,а сам Елиса-бедашвили и есть тайный соглядатай инспектора среди учеников, с чистой совестью ответил:
-Господин инспектор! Я виноват. Я действительно ущипнул Елисабедашвили. Когда услышал кошачий концерт. Мне пока-залось,что я слышу будто этим голосом верещит Елисабедаш-вили. А ведь читали Великую Ектинию! Это не достойно учени-ка духовной школы.
-А кошачьего голоса Капанадзе ты не слышал?-не унимался Бутырский.
-Нет!– твердо отвечал допрашиваемый.-Я должен был пони-зить тон голоса, потому что пел сам, ущипнуть Елисабедашвили, чтобы он прервал свое безобразие и тогда бы я услышал голос Капанадзе. Но в это время, господин инспектор, вы прервали совершение богослужения! И я совсем замолчал.
-Вы все будете наказаны,-заключил Бутырский.– Вы, Елиса-бедашвили,отправляейтесь в карцер.Я распоряжусь,чтобы вам приготовили место,-с полуулыбкой объявил инспектор.-Вы, Джу-гашвили, будете читать в трапезной Евангелие каждый обед че-тыре недели к ряду.– А вы,Капанадзе,марш мыть лестницы училища. Да мойте чище. Я сам буду принимать вашу работу!