Но не все происходит сразу, молниеносно, а требует своего временного и вневременного развития,то– есть такого хода дел, когда самими обстоятельствами утверждается и утрясается неко-лебимое геройство революционера, способного даже и через угольное ушко войти и выйти вон. А Коба как раз к этому и стремился. И потому счастлив тот, кто дерзает. Тюрьма – это сама страна в миниатюре. Ну,как бы маленькая страна,то-есть вся Российская империя,если глянуть в нее как в замочную сква-жину. Хорошо, скажем, было князю Петру Кропоткину сидеть в Швейцарской тюрьме. Размышлял об истории вместе с Элизе Реклю. Не просто изучал там языки, чтобы ум заполнить, когда есть время его заполнять в промежутке между нехорошими разборками с сокамерниками, вылавливания ползучих гадов или дрожания от сырости и недоедания, а хорошо изучал. Потому что и первого, и второго,….и десятого в швейцарской тюрьме не было и быть не могло. Уже тогда, до начала этого ужасного двадцатого века общество Швейцарии с уважением относилось к своим заключенным.
Тюрьма же,где сидел Коба являла собой “варварство и патри-архальность” в таком непревзойденном единстве,чтобы усугубить нанесенную заключенному обиду,внушить его душе всякое омер-зение и намерение поджечь себя и весь капитал разом вместе с монархией в силу бесконечной ее продолжительности и поцелу-ями, христосованиями и тезоименитствами.
Сама же тюрьма, где пребывал Коба, являла собой бурю взры-вов всеобщего негодования сидельников,грохотание в дверь каме-ры сапогами, оглашение тюремного объема камер криками и свистом. Но все это было уделом безумных выходок сидельников Кобы. Сам же он по свидетельству старшего начальства являл собой пример смирения и прилежания. Поскольку за главное всегда считал план. План, который может усугубить обстановку и в котором роль исполнителей всегда явна, роль тактика и стра-тега всегда наиболее трудна, ответственна и должна являть собой полную незаметность и скрытность.
А Коба был уже стратег и глубокий тактик. Ему не хватало опыта конспирации. Но в этом были виноваты другие. Он умел разрабатывать. Зачистка лежала на других,тех,кто плохо справ-лялся со своими обязанностями.
Поэтому Коба каждый день отсидки начинал гимнастикой. А затем приступал “к изучению немецкого языка и экономической литературы”. Здесь отчественная историография явно перебар-щивает. Последующие исторические десятилетия прямо свиде-тельствуют,что изучение немецкого языка не было освоено в полной, так сказать,мере. Несмотря на явную необходимость в будущем, историками не отмечалось даже навыков знания немец-кого языка. Поэтому со всей ответственностью можно утверж-дать, что Коба всю силу своего революционного таланта напра-вил на экономическое образование. И капитальное исследование русского капитализма, поскольку зиберовский перевод Маркса страдал марксовой сложностью изложения,а потому трудностью восприятия. Написанная же горным орлом революции в сибирс-кой ссылке книга о русском капитализме с легальным псев-донимом “В.Ильин” служила фундаментальным полотнищем, позволяющим Кобе прикрывать время своего местопребывания.
Холодно ли, бедно ли,но такая волынка тянулась довольно долго,почти полтора года. И в лету памяти уже канули строки его письма из тюрьмы ко “второму Сосо”, давно и успешно закончившему семинарию и ставшему просто учителем в селе Гори. Но учитель учителю рознь. Как и профессор профессору. Одно дело учитель или профессор, исполняющий свои прямые обязанности, хотя и честно и в полном объеме запланирован-ного быстротекущего времени. Но совсем другое Учитель Народа, или Профессор Исполнительной Власти. Чувствуется высота и глубина зрения, оставляющее в изумлении все Человечество!