***
На следующий день, мы с Гейбом разминаемся в холле, прыгая через скакалку, когда входят судьи.
Что-то идет не так, и я спотыкаюсь о веревку. Гейб тоже останавливается и матерится в спину старой женщины, которая хромает мимо нас.
Супер – великолепно – потрясающе!
Имя Френсис Титум высвечивается на табло. Общеизвестная придирчивая особа, которая валит фигуристов, если они не дышат в такт музыки.
Мы получим две оценки «на пересдачу», и угадайте от кого будет одна из них. На нашем юниорском тесте, она прокомментировала наш артистизм как «его сильно не хватает». Не хорошо, когда тест в сеньоры требует «великолепного выражения настроения и ритма музыки».
Я подхожу ближе к Гейбу и шепчу:
- В любом случае, нам нужно два из трех.
Гейб поворачивает лицо к входу на каток и быстро отворачивается, морщась.
На этот раз я смотрю поверх своих плеч и выругиваюсь.
Даниэль Монтгомери? Серьезно!? Он и Френсис Титум самые строгие судья в нашем регионе, возможно даже во всей стране.
Если Френсис Титум будет смотреть, как ты дышишь под музыку, то Даниэль Монтгомери будет смотреть, как ты дышишь вообще. Наше следующее «пересдача» будет от него.
Я вскидываю голову.
– Я не знаю.
Игорь приветствует судей, а миссис Расготра провожает их в гостевую комнату.
Подзывая нас, Игорь жестом показывает на южный коридор и шипит:
– В мой офис, сейчас же.
У меня скручивает живот, пока я спешу за ним.
Гейб и я, мы должны сдать этот тест сегодня. Если нет, то нам придется ждать двадцать восемь дней до пересдачи, тогда мы пропустим крайний срок подачи заявок на этот сезон. Я никогда не ныла Игорю прежде, но…
- Миссис Титум и мистер Монтгомери!?
Глаза Игоря вспыхивают, и я затыкаю свой рот.
– Вы думаете, мы ожидали этого? Венди и Вильма Паркер позвонили вчера поздно ночь: заболели, желудочный грипп. Мы не могли больше никого найти, чтобы заменить их. А сейчас, слушайте, вы оба. Программы «Суперсемейка», сейчас недостаточно. Технически – хорошо. Артистичности – нет.
Гейб смотрит на Игоря:
– Будем катать «Ромео и Джульетту».
- Вы должны.
Игорь пытается преодолеть трудности, нам нужно делать то же самое.
- Но Игорь…,- я показываю на свой лайкровый красно-черный костюм, - не совсем Елизаветинский наряд. Предполагается, что нам нужно использовать свои воображаемые суперспособности, переместиться в Шекспировские времена и захватить немножко одежды?
Игорь дергает дверь шкафа и достает наши новые костюмы, и я на секундочку забываю о нервозности, пробегаю пальцами по ткани.
Последний раз я видела это платье, разрезанным по кусочкам на столе в мастерской. Сейчас, это идеально законченная работа. Мягкие слои шифона передают все оттенки голубого. Оно будет лететь, подчеркивая мою скорость.
- Идите!- рявкает Игорь, возвращая меня к реальности. Мы бежим.
Пока судьи принимают тест у новичков и у двух юниоров на Олимпийском катке, миссис Расготра руководит нашей последней минутной тренировкой на катке НХЛ.
Когда мы пересекаем холл, я вижу одиночного фигуриста – Реджину, рыдающую над своими тестовыми бумагами, пока наша одноклубница Люси, пытается утешить ее: юниоры провалились.
Не хорошо, не хорошо, не хорошо.
Я перестаю дышать и подпрыгиваю, когда мы встречаемся с Игорем в дверях на Олимпийский каток.
Игорь кладет руки на наши плечи.
– Я не имел в виду, что вам надо так нервничать, - его стальные глаза глубоко заглядывают сначала в мои глаза, а потом и в глаза Гейба. – Катайтесь для судей так, как вы катаетесь для меня. Наслаждайтесь друг другом, остальное все само сделается.
Мы встаем в нашу открытую позицию: я в циркуле, в то время как Гейб становится на колени на расстоянии вытянутой руки.
У меня каменеют колени и не двигаются, но я все еще борюсь с собой, чтобы не задрожать, когда начинается музыка. А потом, меня берут руки Гейба.
Я фокусируюсь на их теплоте и теряюсь в музыке. Теряюсь в Гейбе, когда мы вместе скользим, заполняя пространство большого катка.
Двойная подкрутка, двойной флип[36], комбинация вращений. Пролетаем через элементы. Через двойной Сальхов, поддержки, тодес. И мы закончили.
На стадионе мертвая тишина, пока мы стоим в финальной позе.
Мистер Монтгомери сегодня главный судья.
– Спасибо,- говорит он, просто кивая.
Я надеваю улыбку на лицо и держу вверх поднятый подбородок, когда мы уезжаем со льда. Ни один из судей даже не поднимает взгляд от своих записей.
Нас не просят переделать какие-то элементы, хотя это в любом случае не помогло бы нашим оценкам.
Я сажусь на лавку с Гейбом в холле, закрываю глаза и заламываю руки.
Не забыла ли я сделать двойные тулупы[37] вместо тройных в нашей прыжковой комбинации?
Гейб берет мои руки в свои, чтобы остановить мои нервные движения, и не отпускает, а тоже, как и я, молится. Нам больше ничего не остается делать кроме этого.
Мы были последними на тесте сегодня, так что это не должно занять много времени.
Все же, мне кажется, прошел весь олимпийский цикл, прежде чем я услышала мягкое постукивание трости Френсис Титум по пенопластовой плитки в холле.
Я открываю глаза и вырываю свои руки из рук Гейба. Последнее что мне нужно, это нагоняй за публичное выражение любви.
Жилистая, восьмидесятилетняя женщина пересекла холл и остановилась перед скамейкой.
Супер! Я готовлю себя к предстоящей лекции.
Но миссис Титум сохраняет тишину. Она перемещает свой вес, перекладывает трость в левую руку и протягивает мне правую. Я поднимаюсь на ноги и пожимаю ее руку; Гейб делает то же самое.
Миссис Титум стучит своей тростью напротив скамейки.
– Заметьте, я ожидаю увидеть вас по телевизору на чемпионате мира.
Когда она исчезает в судейской, Игорь вырывается из офиса перед нами. Он сжимает наши тестовые бумаги в одной руке, но я не могу прочитать его выражение лица.
Я беру ксерокопии, которые он передает мне, у меня трясутся руки, когда глаза впиваются в середину листка, ища поле сдано/пересдача рядом с общими оценками.
Сдано.
Сдано.
Нам нужно только две оценки, но я все равно смотрю на третью. Тоже «сдано».
- Это было единогласно,- говорю я Гейбу, все еще находясь в шоке. Я смотрю на бумаги, еще раз проверяя оценки. – Мистер Монтгомери даже поставил проходной!
Гейб сгребает меня в медвежьи объятия и кружит.
И только потом, мы видим пришедшего на каток Криса. Он проверяет наши бумаги.
– Ребят, поздравляю,- потом он смотрит на Гейба. – Готов забраться на пьедестал почета под именем «Мэд»?
Я скрещиваю руки, а Гейб шикает на Криса.
– Не мог бы ты, в конце концов, цензурить свой рот?
Но сексуальная шутка, похоже, дошла до нашего тренера, так как Игорь кладет руки на наши спины.
– Все идет по плану.
***
Я добавляю наши тестовые бумаги в свой альбом, когда слышу стук по коробке двери.
Мама подходит к моему столу и смотрит на фотографию, где мы с Гейбом стоим в финальной позе супергероев в наших костюмах «суперсемейки» на пьедестале в прошлом году, в финале Гранд При среди юниоров.
– Я любила эту программу,- говорит она.
- Я тоже.
После всего, что мы пережили, кто бы не хотел быть супергероем? Мне бы хотелось иметь суперспособность, чтобы читать мысли – я бы использовала ее на Гейбе.
Гейб очень хорошо выполняет наше домашнее задание от Игоря. Я каждый вечер пятницы могу видеть его машину возле дома, что означает, что он прекратил свои вечные походы по клубам. Но, не смотря на это, он никогда не говорит мне о наших отношениях. О нас.
Мы обманываем себя, это как сжульничать в лутце[38]. В зависимости от количества вращений в воздухе различают одинарный, двойной, тройной и четверной лутц. Лутц является вторым по сложности после акселя
36
Зубцовый прыжок с правой ноги с хода назад-внутрь. Распространенными являются заходы с тройки вперед наружу или открытого моухока вперед-внутрь.
37
Зубцовый прыжок. Толчок производится зубцом конька левой ноги. Часто этот прыжок используется также в качестве второго в каскаде.
38
Является зубцовым прыжком. Названный в честь австрийского фигуриста Алоиза Лутца, впервые исполнившего его в 1913 году.