Он высовывает наушники, музыка издает последний бит, прежде чем затихает и прячется в наружный карман толстовки.
- Что ты тут?...- я замолкаю, когда понимаю, что он задает тот же вопрос.
Крис хватает пульверизатор и начинает брызгать на зеркала.
– Я работаю здесь,- говорит он стеклу, его отражение размывается из-за распрысканных капель.
- С каких пор?
- С сейчас.
С сейчас? Я немного съеживаюсь. Он преподнесет Кейт сюрприз, явившись со смешной макияжем, после того как я обдам его горячей водой за его тупизм.
Крис смотрит поверх плеч.
– Только не говори, что пришел смотреть игру.
Я пожимаю плечами, попутно ковыряя ногти.
– Мэд хотела.
Крис переключает пульверизатор на тряпку.
– Так ты хочешь смотреть игру с Мэдди или тусить с ней всю ночь?
Я прекращаю ковырять ногти и кусаю их вместо этого.
– У меня проблема с Куртом.
- Да? У меня тоже.
Крис отскребает въевшиеся пятна.
– Он видел, как я заходил в женский туалет. Не беря в голову то, что, очевидно, я могу там убраться.
Он трет стекло так сильно, что оно скрипит.
– Знаешь, что делают девушки? Целуют долбанные зеркала. Это охренеть как сложно, оттирать их помаду.
- Курт c Мэд.
- Ты спал с его девушкой.
- Мэд нет…,- я останавливаюсь. Я не могу сказать что мы с Мэд на самом деле встречаемся и что Курт просто мстит мне.
Крис начинает опрыскивать раковины.
– Я удивлен, что это заняло у него так долго. Когда ты был с Анитой? Где-то два года назад? Но если хочешь отомстить, то кто-то там есть снаружи, и я чертовски уверен, что она ждет тебя.
Я выглядываю из-за тележки, которая все еще подпирает дверь. Там она, сидит в фойе на лавке – Маус.
41
Мэдди
Я переплетаю пальцы и вытягиваю руки перед собой. Двигаю плечами, и сожалею, что не взяла подушку, чтобы было не холодно сидеть на холодной лавке. Обнимаю себя руками, засовывая руки в рукава, чтобы согреть их. Мой горячий шоколад уже давно закончился. И куда делся Гейб?
Прошло половина первого периода и Ривэвью уже лидирует 3-0. Мы так жестко надираем Палисейдс, что это даже весело смотреть. «Гол» мигает. Они сделали это 4-0.
– Ри-вэ-вью! Ри-вэ-вью!- повторяет толпа вокруг меня. Я уставши тру виски.
Шесть очков в сухую и остается несколько минут до конца периода к тому времени, как Гейб проскальзывает на лавку, располагая свою кружку между нами.
– Прости.
- Куда ты пропал?
Крики заглушают его ответ.
Ривэвью опять забил. Я вздыхаю и смотрю на лед.
Рядом раздается Хихикание и женский голос с придыханием:
- Прости меня.
Маус практически садится на коленки к Гейбу, положив руку на его ногу и сжав ее.
Сучка!
Я чувствую, как задеваю ее, когда подгибаю ноги, чтобы дать ей пройти. Он направляется в дальний конец скамеек. У нее вспыхивают щеки, и одна заколка соскальзывает с ее тонких мышиных волос[98].
Черт, только не это! Я поворачиваюсь свое лицо к Гейбу.
– Не делай этого!
Когда толпа ревет, я хватаю содовую Гейба и кидаю ее ему в лицо.
- Не делать что?- Гейб выбрасывает руки вперед, пытаясь защитить лицо. – Мэд, что за херня?
- Ты тусовался с Маус!
- Нет! Она просто подошла ко мне. Ничего не было. Мои «дни под лавочками» закончились.
Чашка трясется в моей руке. Гейб может врать, как политик, и…
- Ты думаешь, я как моя мам? Буду закрывать глаза, когда меня дурачат?
- Я не твой отец, Мэд. Я твой… парень.
Он сказал именно то, что я подумала? Вслух? Здесь? Я сжимаю чашку так сильно, что крышка слетает с нее. Резкий запах имбиря колит мои ноздри, когда липкая жидкость течет по краям и бежит по моим рукам.
Гейб передает мне салфетку и забирает чашку у меня.
Я прячу свои трясущиеся руки под салфеткой. Однажды я хотела, чтобы Гейб был мои парнем вслух и в обществе, но сейчас я хочу правды.
– Почему ее волосы все взъерошены?
- Я не знаю. Возможно, она была с Куртом.
- Курт был на льду все это время, - я смотрю назад на каток, где Курт в отрыве направляется за восьмым голом. – Где ты был так долго?
- Я сказал тебе. Я пошел в туалет, наткнулся на Криса и поболтал.
Я комкаю салфетку в шарик.
– О чем вы говорили?
Гейб опускает глаза себе на колени. Я думаю он врет, но он смотрит на меня вновь.
– Ты.
- Я? Что, обо мне?
Он наклоняется ближе ко мне, чтобы только я могла слышать.
– Мэд, ты должна держаться дальше от Курта.
Я устремляю взгляд на него.
– Как и тебе от Маус? - это раздражительная реплика, и я чувствую себя хуже, как только говорю это.
Гейб не отвечает.
– Пожалуйста, даже если ты злишься на меня, ты не знаешь, кто он такой.
- Может нет. Зато я знаю кто ты такой.
- Я боюсь, что он собирается сделать что-то, что причинит тебе боль.
- Что-то вроде того, чтобы трахнуть меня под лавкой?
Я была королевой льда, но Гейб не звал меня так.
– Я больше не такой, клянусь своими коньками. Я не хочу другую девушку. Мне нужна только ты.
Я хочу в это верить, но сейчас я не знаю, что думать и кому я могу доверять. Я позволяю Ривэвью забить еще пару голов, прежде чем отвечаю.
- Ты знаешь, я всегда думала, что ее родинка очень милая.
- Правда? Та…,- лицо Гейба становится пунцовым, а плечи ползут вверх к ушам.
- Я знала. Я знала, что ты врешь! Ее больше никак не увидеть, пока ты не…
- … не увижу ее голой.
Он опускает плечи обратно и смотрит на меня. Я останавливаюсь. Я не ожидала, что он подтвердит это.
– Она у Курта на телефоне. Он снимал ее и показывал всем парням в раздевалке.
- Ты смотрел?
- Сложно не смотреть, когда кто-то сует тебе телефон под нос.
- Она знает?
- Сомневаюсь. По ее виду она либо только проснулась, либо заснула. Я не хочу твоих фотографий у него на телефоне.
- Ты думаешь, я позволю ему сфотографировать меня голой?
Он зло смотрит на меня.
– Ты помнишь, что было на Новый Год?
Я блювала перед Гейбом. В кустах. На катке. В его машине.
– Спасибо, что напомнил.
- Не сам новогодний день, а канун.
- Вечеринка не была отменена.
Я ничего не могу поделать и снова бросаю ему обвинение:
- Ты спрятал наши стаканы.
- Ты напилась.
- Я, нет.
Но когда я говорю это, вспоминаю кое-что еще. В новогодний день мне было так стыдно, что я блювала около Гейба, что мне было не до кануна Нового Года. А сейчас… я вообще ничего не помню больше. Я даже не помню, видела ли я падение шара[99] и получила ли я свой полуночный поцелуй. Та ужасная головная боль на следующий день… было похмелье.
- Курт подмешал в пунш кое-что. Ты даже не могла стоять и держалась за его руку, а он собирался… У Гейба сжимаются кулаки.
– Я не должен был стоять с Анитой, да? Меня бесило то, что Курт сказал, что я бросил команду потому что я гей. Это меня нахер бесит все, когда он это делает, потому что я знаю, что один из его ребят реально гей в команде, и он не уходит, потому что боится Курта. Так вот, когда Анита спросила меня, был ли это я, я сказал, что я не знаю. Спросил, не хочет ли она помочь мне выяснить.
- И что ты выяснил?
- Что с Анитой лучше не спорить. Послушай, я не знаю во что играет Маус. Но я сейчас не играю.
Гудок. Период закончился, толпа проносится мимо нас, так что это был конец разговор.
***
Когда я прихожу домой, мама борется со своим чемоданом в шкафу в прихожей.
– О, хорошо, ты вернулась. Я надеялась, что попрощаюсь с тобой.
Попрощаться? Я следую за ней, когда она направляется в свою комнату.
– Куда ты собираешься? Мне надо поговорить с тобой.
Мама никогда не была таким одержимым собирателем чемоданов, как папа, но сейчас она буквально кидает вещи в чемодан.
99
Кульминация американского Нового года - полуночное падение то ли шара, то ли огромного яблока - символа Нью-Йорка - на площади Таймс-сквер.